Отсутствие совести и сострадания так легко спутать со смелостью.
Для меня видеть, как ты плачешь, намного хуже, чем чувствовать боль в ноге.
Маленький глиняный кувшинчик для воды стоял на столе. В углу комнаты на кровати лежал больной, томимый жаждой.
«Пить! Пить...» — поминутно просил он.
Близких не было дома, они ушли, оставив его одного. Мольба больного была так жалобна, что даже кувшинчик не выдержал. Он переполнился состраданием и, прилагая невероятные усилия, подкатился к постели больного, остановившись возле самой его руки. Больной открыл глаза, и взгляд его упал на кувшинчик. От этого зрелища он исполнился изумления и облегчения.
Собрав все свои силы, больной поднял кувшинчик и прижал его к горячим от жара губам, но только тут понял, что кувшин пуст... Последние силы больной потратил на то, чтобы швырнуть кувшинчик в стену. Тот разлетелся на бесполезные куски глины.
Не уподобляйся больному — не превращай в куски глины тех, кто стремится тебе помочь. Даже если их попытки тщетны, оцени по достоинству их усилие...
Лучше пострадать от зла, чем совершить его.
На потом оставлять сострадание тоже нелепо.
Жаль, твои сородичи не видят того же, что и ты, Сорака — они забрали бы твою боль, как ты забираешь нашу.
Не обращай на меня внимания... Я просто буду сидеть здесь, пока не умру от голода. Без проблем. Отличная идея. Знаешь, тут в углу лежит Бенни, убитый потусторонней энергией. Но вот его сердце не повреждено. Возможно, он сможет одолжить тебе его, чтобы в следующий раз, когда кому-то понадобится помощь... У тебя было достаточно сострадания чтобы сделать хоть что-нибудь! Ах!
Просто страдать. Тосковать по ней, рвать и опять склеивать фотографии, доказывать себе, что она не стоит его, обзывать всякими словами, презирать ее, обещать себе отомстить ей, колотить руками по столу, чувствовать себя брошенным, униженным, растоптанным. Случайно находить что-нибудь связанное с нею и в бешенстве уничтожать, а на другой день сожалеть, что ничего от нее не осталось. Неустанно убеждать себя, что она не была и никогда не станей достойной его, что он заслуживает женщины в сто раз лучше. Писать ей исполненные ненависти письма и не отправлять, звонить ей по ночам, не в силах выдавить из себя ни слова. Чувствовать боль, ненависть, недоверие, оцепенелость. Или хотя бы напиваться до границы летаргии, которая приносит забвение, а утром просыпаться и смотреть на пустые бутылки у кровати. Обещать себе, что никогда ей не простишь, а через полчаса все прощать. Каждый день забывать ее и клясться, что завтра забудешь по-настоящему. Страстно желать видеть ее, когда чувствуешь, до чего тебе плохо, и, чувствуя себя еще хуже, мысленно проклинать себя за это желание.
— Я был там не четыре месяца.
— Что?
— Это здесь четыре, а там время тянется совсем иначе. Четыре месяца идут за сорок лет.
— О, Боже!..
— Они меня резали и рвали так, что живого места не оставалось... Но я становился единым целым. Как по волшебству, чтоб начать снова. А в конце дня, в конце каждого адова дня, Аластар приходил ко мне. Каждый день... И предлагал выход. Он предлагал мне сделку. Мои пытки прекратятся, если я сам стану палачом. И каждый день я посылал его. Каждый день я вспоминал свет солнца... Целых тридцать лет... Но потом я сломался, Сэмми. Я не смог... И дал свое согласие. Прости, Господи, я сам стал драть их на куски! Я потерял счет этим... Этим... несчастным...
— Дин, но ведь ты продержался целых тридцать лет, кто бы ты ни был...
— Эта память... Она всегда со мной. Если бы я мог не чувствовать, Сэмми! Если бы мог послать все чувства к черту!..
У Бога гораздо больше юмора, чем мы думаем. И гораздо меньше сострадания.
А дети, как известно, не ведают, что творят. Дети даже не осознают, что причиняют кому-то боль. У них нет сострадания. Понимаешь?
Ставя себя в положение людей, которым плохо, мы развиваем сострадание к окружающим.
Я не представляю свою жизнь без театра и без моих любимых домашних питомцев. Мой дом всегда населяет ватага приблудных кошек и собак. Они дают мне и утешение, и покой, и разговариваю я с ними, как с людьми. Иногда мне даже кажется, что они понимают больше нас… И, более того, я учусь у них мастерству артиста! И студентам своим, и молодым артистам я советую самым внимательным образом наблюдать за повадками кошек и собак — это очень помогает в нашем ремесле. Никто из актеров Малого театра никогда не пройдет мимо брошенного котенка или щенка, я глубоко убежден, что милосердие и умение сострадать — это не только свойство души, но и неотъемлемая часть актерской профессии.
Это редкость — человек, понимающий чужую боль.
Религия — это личное дело отдельного человека, его сознания. А сознание у всех разное. Поэтому, если кому-то нравится концепция Бога — создателя, практикуйте ее. Если ближе теория закона причины и следствия — пожалуйста. Ну а если вам и это не нравится, оставайтесь неверующим. Вообще, до тех пор пока вы честный, искренний и сострадательный, но при этом неверующий, мне это только нравится.
— А ведь Вы, оказывается, человек с сердцем! — заметил генерал.
— Иногда, — просто ответил Филеас Фогг, — когда у меня есть время.
Все великие книги суть экскурсии в сострадание.
... не надо быть религиозным человеком, чтобы испытывать сострадание и быть милосердным.
Если ваши страдания непереносимы, постарайтесь облегчить жизнь другого человека и подарить ему надежду.
Истинно великодушные люди всегда готовы проявить сострадание, если несчастье их врага превосходит их ненависть.
В самой основе истины пути, ведущего к прекращению страданий, лежит сострадание. Это предполагает развитие добродетельного ума и добросердечия, то есть, другими словами, развитие мотивации на служение и принесение блага другим. В этом заключается суть пути, который ведет к устранению страданий.
Милорд, если вы столь же сильны разумом, как от природы велики ростом, вы должны почувствовать ко мне сострадание, ибо природа создала всех нас равными, но судьба одних вознесла, других же унизила. Однако добродетель всегда в загоне, а люди добродетельные в пренебрежении: ведь только испустив последний вздох, человек делается хорош.
Наши враги дают нам прекрасную возможность практиковать терпение, стойкость и сострадание.
Сострадание оставляет врагу надежду, убийство даёт ответ.
Страдание — это путь истины.
Высочайшее назидание — это научить человеческое сердце самопознанию через сострадание и гнев; и чем глубже это самопознание, тем человек мудрее, справедливее, искреннее, терпимее и добрее.
Солидарность рождается в страдании, а не в радости. Человек, с которым вы пережили тяжкое испытание, ближе вам, чем тот, кто разделил с вами минуты счастья.
Сострадание — хорошо. Но есть два рода сострадания. Одно — малодушное и сентиментальное, оно, в сущности, не что иное, как нетерпение сердца, спешащего поскорее избавиться от тягостного ощущения при виде чужого несчастья; это не сострадание, а лишь инстинктивное желание оградить свой покой от страданий ближнего. Но есть и другое сострадание — истинное, которое требует действий, а не сантиментов, оно знает, чего хочет, и полно решимости, страдая и сострадая, сделать все, что в человеческих силах и даже свыше их. Если ты готов идти до конца, до самого горького конца, если запасешься великим терпением, — лишь тогда ты сумеешь действительно помочь людям. Только тогда, когда принесешь в жертву самого себя, только тогда.
Давно замечено, что долгое страдание и ограниченность физической активности невероятно обостряют остроту детского или юношеского ума, развивают силу воли и тонкость чувств.
Страдание превращает нас в эгоистов, потому что поглощает нас целиком: только позднее, когда мы предаемся воспоминаниям, оно учит нас состраданию.
Те, кто прошел через страдания, становятся самыми сострадательными. Они знают, что такое боль, и понимают других.
А як подумать, дівчинко моя ти,
то хто із нас на світі не розп’ятий?
Воно як маєш серце не з льодини,
розпяття — доля кожної людини.
Но как подумать, девочка моя ты,
то кто из нас на свете не распятый?
Оно как имеешь сердце не со льда,
распятие — каждого человека судьба.
Сожаление о страданиях преступника, конечно, не есть одобрение или оправдание преступлений. Напротив, чем большую жалость возбуждают во мне прискорбные последствия чьих-нибудь грехов, тем сильнее моё осуждение этих грехов.
Сострадать — это чудесно. Это то, что чувствуешь, глядя на раздавленную гусеницу. Возвышающее чувство. Можно размягчиться и раздаться вширь... понимаете, все равно что снять с себя корсет... Сострадание — великая добродетель. Оно оправдывает страдание. В этом мире надо страдать, ибо как иначе стать добродетельным и испытать сострадание?... О, оно имеет свою противоположность, но такую суровую и требовательную... Восхищение.
Кто ни разумом, ни состраданием не склоняется к помощи другим, тот справедливо называется бесчеловечным.
Как странно, что мы так часто плачем из жалости к друг другу, а о себе не проливаем ни единой слезы!
— Вам не дано сострадать. Вы не любите ни своих детей, ни внуков. Камень заменил вам сердце.
— Ты права. С этим камнем я живу много лет. Этот камень алмаз. Драгоценный, он прочный, сияющий и многогранный.
Дорогая природа обременила меня такими качествами, как сострадание, пытливость ума, жажда свободы и любовь к уединению. Я несу это бремя с гордостью и удовольствием, что ж.
И всё же, несмотря на более чем оправданный отказ говорить в ответ «да», непреложная истина состоит в том, что даже параноики способны сострадать, а поклонники сатаны – любить; и что единая природа всего проявляется и в цветущем кусте, и в человеческом лице; что существует свет, и этот свет – сочувствие.
Если идти всё время по пути страданий, наступит момент, когда они больше уже не будут тревожить.