Нет время предаваться печали. В мире слишком много горя, Штайнер.
У Бога гораздо больше юмора, чем мы думаем. И гораздо меньше сострадания.
Керн не хотел поддаваться страху, но чувствовал, что страх сильнее его. «Во всем виновата ночь, – подумал он. – И страхи ночи. Дневной страх разумен, ночной – не имеет границ!»
К сожалению, всё хорошее мы осознаём только с опозданием. Живём в тоске по прошлому и в страхе перед будущим. Где угодно, только не в настоящем.
Когда человек боится, с ним в большинстве случаев ничего не случается. Случается только тогда, когда он меньше всего этого ожидает.
Что за страна! — думал я, выходя на улицу. — Сорок два сорта мороженого, война и ни одного солдата на улице!
Даже странно, до какой степени одни и те же слова могут казаться то истиной, а то ложью.
Куда деться от снов и призраков прошлого, которые приходят к тебе незваными гостями?
Я-то знал: воспоминания, если уж хочешь ими пользоваться, надо держать под неусыпным контролем, как яд, иначе они могут и убить.
– Вы не хотите поговорить немного по-французски? Я недавно учился и не хотел бы забыть…
Мужчина удивленно взглянул на него.
– Поговорить по-французски? – Он сухо рассмеялся. – Нет, я так не могу. Меня бросили в тюрьму, а я буду вести беседы по-французски! Нелепо! Честное слово, вам приходят в голову удивительные мысли.
– Совсем нет. Я просто веду удивительную жизнь.У меня не было ни малейшего желания объяснять этому невинному дитяте легитимного права, сколь губительна иной раз бывает надежда. Она пожирает все ресурсы ослабленного сердца, его способность к сопротивлению, как неточные удары боксёра, который безнадёжно проигрывает. На моей памяти обманутые надежды погубили гораздо больше людей, чем людская покорность судьбе, когда ёжиком свернувшаяся душа все силы сосредотачивает на том, чтобы выжить, и ни для чего больше в ней просто не остаётся места.
Память — лучший фальсификатор на свете; все, через что человеку случилось пройти, она с легкостью превращает в увлекательные приключения.
В каждом из нас живут затаённые обиды, которые только и ждут своего часа.
Понять-то я пойму! Но простить — это для меня слишком тяжёлая задача. Я лучше забуду.
Поживёте ещё немного в эмиграции и поймёте: несчастье — самая обыденная вещь.
— Но чего же мы ждём?
— В сущности ничего. Когда наконец дождёшься, выясняется, что и ждать-то не стоило. Тогда начинаешь ждать чего-нибудь другого.
Кто научился ждать, тот надёжно защищён от ударов разочарования.
Да, я узнал, что если не хочешь подохнуть, нужно быть твердым. И понял, что им не сломить меня!... И узнал, что приказы действуют лучше, чем просьбы.
Тот, кто всегда вынужден ставить на один шанс из ста, как раз по этой причине никогда не станет преграждать дорогу обыкновенной удаче.
Чертовски обидно, правда? У человека всегда такое чувство, когда он не виновен.
Иной раз так легко одним лишним вопросом всё разрушить.
— Скажите, вы ещё верите во что-нибудь?
— О да! Я верю в священный эгоизм! В безжалостность! В ложь! В косность человеческого сердца!
Сигарета в нужную минуту лучше, чем все идеалы мира.