Отсутствие совести и сострадания так легко спутать со смелостью.
Все наши покаянья стоят грош,
И осуждения не выход.
Что ж делать? Не взыскуя выгод,
Судить себя. В себе.
Не пропадешь.
У нас нету общего, то-есть, тебе нет 18-ти.
Я куплю нам вискарь на последнюю совесть.
У тебя мамины глаза, я в них опасный тип.
Твои зрачки с Луну, мои уже с Плутон.
Утром никогда не проснёмся мы взрослыми.
Ты хочешь от меня «Люблю» и за руку по дому,
Ощущениями острыми.
Человека можно научить быть добрым. Дети, например, путают часто. Например, спрашиваешь — «что такое добро?» Они говорят: «Это когда мальчик бабушке уступает место в трамвае». Человека можно научить вежливо вам улыбаться, он уступит вам место, в горе вам поможет деньгами, но обязательно будет какая-то внештатная ситуация в жизни, где вот эти навыки этические не будут работать. И в это время вступает такой регулятор как совесть. Совесть — это такой великий закон закона.
В то время
Я часто лгал.
С спокойной совестью лгал.
Вспомню,
Пот прошибает.
В одном селе жил Мужичок. Безотказный он был. Кто его о чём не просит, всем помогает. Попросят картошки привезти — везёт почти задаром. Попросят мяса — вот уже и мясо совсем не дорого с доставкой. Догадывались селяне, тут что-то не так, как будто чудеса какие-то совершаются. Но дальше удивления дело не шло.
Долго это продолжалось. Мужичка все ценили и в него верили, ведь всё мог достать, всё не дорого. Селяне уже начали привыкать к этому, стали меньше сажать, перестали скот держать.
Однажды в село приехала полиция, чтобы арестовать деревенского добытчика и благодетеля. Оказывается, он всё по соседним сёлам воровал и в родное село свозил на продажу по низкой цене. Услышали люди о такой беде, собрались у дома Мужичка, полицию не пускают, митингуют — как такого отдать, — галдят, спорят, требуют:
— Не забирайте, ведь он хороший, скольким людям помог! Как мы теперь жить будем, без нашего добытчика?
Как оказалось, людям было наплевать на то, что он обижал кого-то, лишь бы им делал хорошо.
Связи — связями, но надо же, в конце концов, и совесть иметь!
Я полагаю, что, когда кто-либо слышит рассказ об ужасной жестокости, то его гнев является совершенно неправильной реакцией на это и просто растратой энергии, которая должна быть направлена в другое русло. Возможно, он просто присыпляет свою совесть, которая, если бы проснулась, спросила его: «Ну и? Что ты с этим делаешь? Какую часть своей жизни ты потратил на борьбу с этим? Помогаешь ли ты создавать такие социальные условия, в которых не будут происходить вещи такого рода!?».
Я освобождаю вас от химеры, именуемой совестью.
Самое главное в твоей благотворительности — это твоя чистая совесть. Потому что даже перед ожидающей нас всех вечностью это все равно правильно.
Верность – совести подкова.
Покаяние есть очищение совести.
Признаешь критику — признаешь правду,
Признаешь правду — совестью подрос.
Укрой их ночь своим покровом, в груди их разбуди любовь и усыпи сном сладким совесть. А вы, цветы, своим душистым тонким ядом должны весь воздух отравить и впиться Маргарите в сердце!
Совесть — половина веры, а может быть и вся.
Мой враг — моя совесть.
Хорошие друзья, хорошие книги и спящая совесть – вот идеальная жизнь.
— Если вас будут увлекать соблазны, мисс Эйр, вспомните о вашей совести. Муки совести способны отравить жизнь.
— Говорят, сэр, раскаяние исцеляет.
— От них раскаяние не исцеляет. Исцелить может только второе рождение. А уж если мне навсегда отказано в счастье, я имею право искать в жизни хоть каких-нибудь радостей, и я не упущу ни одной из них, чего бы мне это ни стоило.
— Тогда вы будете падать все ниже, сэр.
— Возможно. Но отчего же, если эти радости чисты и сладостны? И я получу их такими же чистыми и сладостными, как дикий мед, который пчелы собирают с вереска?
— Пчелы жалят, а дикий мед горек, сэр.
Мне ли не знать Сэма. У него совести больше, чем у нас с тобой вместе взятых. Этот парень считает себя последним грешником, зайдя на порносайт.
— Ну ты… совсем совесть потерял.
— Моя совесть чиста, я ею не пользуюсь.
Кто знал в любви паденья и подъёмы,
Тому глубины совести знакомы.
Совесть? Это ты про ту штуку, которая дает о себе знать, когда нет логичных причин вести себя так, как от тебя требуют?
Она переоценивает мою совесть — думает, что она у меня есть.
Совесть любящего мужчины — ангел-хранитель любимой им женщины.
Не слушай, что говорят другие. Голос твоей совести громче, чем вопли посторонних.
Жалеть надо не того, с кем расстаешься ты, а тех, кто уходит навсегда... и быть готовым в любой момент расплатиться по счетам совести — что ты хотел сказать и не сказал, что мог сделать и не сделал...
Всеобщее мнение, что у мужчин бывают угрызения совести, исходит из смелого предположения, что у мужчин вообще есть совесть.
— А что для меня делал Уилсон?... Ну, конечно, — веселил меня в грустные дни. С ним жизнь играла новыми красками, которых я никогда не увидел бы сам... И сколько же этих красок на самом деле?... Так, есть красная, синяя, зеленая...
— Он платил за ваш обед, любил Monster Trucks, и был вашей совестью.
У меня нет совести, у меня есть только нервы.
Дружище, твои чувства — это всего лишь остатки твоей совести.
Станьте сейчас тем, кем видите себя в будущем. Вы спросите, как? Наш главный проводник на этом пути — воображение. Это наша способность планировать и создавать своё будущее из бесчисленных возможностей, открывающихся перед нами. И для этого требуется смелость и усилие. Но это также дает нам надежду, надежду, что мы сами отвечаем за свою судьбу, надежду, что приняв сейчас какие-то решения, мы не пожалеем об этом в будущем. И даже если мир против нас, мы все равно должны искать надежду в красоте, в обещании, в простом факте, что у нас есть талант самим представлять свое будущее. Во всех мгновениях жизни, пролетающих перед нашими глазами, мы должны представлять свое будущее счастливым, мы должны взывать к своей совести. Совесть – это голос Бога и сущность сердца человека.
За тобой всегда следят трое: сверху – Бог, внутри – совесть, снаружи – люди.
Совесть не позволяет мне стрелять в моего брата или людей с другим цветом кожи, или в бедных голодных людей в грязи ради большой и сильной Америки. И убивать их за что? Они никогда не называли меня «ниггер», они меня не линчевали, не травили на меня собак, не отбирали мою национальность, не насиловали и не убивали моих мать и отца... За что их убивать? Как я могу стрелять в этих бедных людей? Лучше отправьте меня в тюрьму.
Боже мой, это же дети! Дети! Что за война? Что же мы все делаем?
Ты что, офигел, нафиг нам совесть? Мы так на всю жизнь детьми останемся…
— Только что мы будем говорить своим детям?... — Чему мы научим их тогда?
— Да, что мы будем говорить своим детям?... — Прежде чем воспитывать, надо воспитать себя.
Существует ложь, вошедшая в нашу кровь и плоть... Её называют чистой совестью.
Ум полон гибкости и хамства,
когда он с совестью в борьбе,
мы никому не лжем так часто
и так удачно, как себе.
Где моя совесть, Данилюк? Она хранится в сухом и прохладном месте — где-то на глубине души.
Душа мечется, ибо ты толкаешь ее туда, где ей быть не положено.