Il pleure sans raison
Dans ce coeur qui s'écoeure.
Quoi! nulle trahison?...
Ce deuil est sans raison.
C'est bien la pire peine
De ne savoir pourquoi
Sans amour et sans haine
Mon coeur a tant de peine!
И слёзы беспричинно
В истомном сердце том.
Измена? Нет помина!
Томленье беспричинно.
Но хуже нету мук,
Раз нет любви и злобы,
Не знать: откуда вдруг
Так много в сердце мук.Ils n'ont, les plus beaux bras, que des chaînes d'argile,
Indolentes autour du col le plus aimé;
Avant d'être rompu leur doux cercle fragile
Ne s'était pas même fermé.
Суливший счастье день уйдет и не вернется.
Даримое мечтой — преддверье горьких мук.
Кольцо прекрасных рук на шее разомкнется,
Рвясь. Сладкий и хмельной недолговечен круг.Все влюбленные во все времена мучились... Такая уж у Господа Бога традиция.
Эта домоправительница просто какая-то домомучительница!
А знаешь... Твоя жизнь и так похожа на ад. Я оставлю тебя в покое.
Господи, Боже мой! А может, действительно, было бы лучше если бы нас всех засыпало и завалило, как котят, вот только чтобы вот так вот не мучились!?
— Если вас будут увлекать соблазны, мисс Эйр, вспомните о вашей совести. Муки совести способны отравить жизнь.
— Говорят, сэр, раскаяние исцеляет.
— От них раскаяние не исцеляет. Исцелить может только второе рождение. А уж если мне навсегда отказано в счастье, я имею право искать в жизни хоть каких-нибудь радостей, и я не упущу ни одной из них, чего бы мне это ни стоило.
— Тогда вы будете падать все ниже, сэр.
— Возможно. Но отчего же, если эти радости чисты и сладостны? И я получу их такими же чистыми и сладостными, как дикий мед, который пчелы собирают с вереска?
— Пчелы жалят, а дикий мед горек, сэр.
Каждый малейший шаг на поле свободного мышления и лично формируемой жизни всегда завоевывается ценой духовных и физических мучений.
— Ты не можешь мучить кого-нибудь другого?
— Нет, я уже выбрал тебя.
Мне хотелось, чтобы её муки не прекращались до конца дней, ежесекундно свидетельствуя о её неугасимой любви до последнего вздоха.
Поэтому я её бросил.Жить в таком душевном состоянии — невыразимая мука! Неужели не найдется никого, кто бы потихоньку задушил меня, пока я сплю?
Жизнь – это мука, мука, которую осознаешь. И все наши маленькие уловки – это только дозы морфия, чтобы не кричать.
Поторапливайся, а то я усну до того, как ты начнёшь мучить меня!
Знаешь ли, что женщина способна замучить человека жестокостями и насмешками и ни разу угрызения совести не почувствует, потому что про себя каждый раз будет думать, смотря на тебя: «Вот теперь я его измучаю до смерти, да зато потом ему любовью моей наверстаю...»
Господи, за что мне такие муки от земных радостей?
Я боюсь только одного – оказаться недостойным моих мучений.
Если хотите знать, что такое настоящий ад, — загляните в глаза больного ребенка. Вашего ребенка. А вообще лучше никому и никогда этого не видеть. Зрелище не для слабонервных!
Здоровый человек не издевается над другими. Мучителем становится перенесший муки.
— Эй, послушайте, я же мучаюсь.
— Хотите увидеть мучения? Зайдите в Первую методистскую церковь вечером во вторник и посмотрите на ребят с раком яичек. Вот они мучаются.
«Не правда ль, больше никогда
Мы не расстанемся? довольно?..»
И скрипка отвечала да,
Но сердцу скрипки было больно.
Смычок все понял, он затих,
А в скрипке эхо все держалось...
И было мукою для них,
Что людям музыкой казалось.
Совершенно очевидно, что наш мир — это место скорби и терзаний, место, где процветает глупец, а мудрого преследуют и ненавидят; место, где мужчины и женщины мучают друг друга во имя любви; где детей гнетут и истязают во имя воспитания и родительского долга; где слабых телом отравляют и увечат во имя исцеления, а слабых духом подвергают ужасной пытке лишения свободы — не на часы, а на годы — во имя правосудия. Это место, где люди согласны на самый тяжелый труд, лишь бы спастись от невыносимой скуки своих развлечений; где дела милосердия творятся руками наемников ради искупления душ развратников и тунеядцев. Моя религия учит, что на свете есть только одно такое место ужаса и страданья — это ад. А стало быть, наша земля и есть ад, и мы, как мне это открыл старик индус, — а может быть, он был послан свыше, чтобы мне это открыть, — мы находимся здесь, дабы искупить грехи, совершенные нами в предыдущей жизни.
Если хочешь погибнуть мучеником за великие идеи – пусть. Мне это не нравится, но пусть. Только не обрекай на мученичество тех, кто тебе верит. Они стоят дороже любого набора идей.
Повторенье — мать мученья, а сравненье — мать сомненья.
Больше всего на свете женщина страшится двух зол — смерти и брака, причем смерть для нее даже милее, ибо она дарит нам покой, а брак, если он оказался несчастливым, заживо ввергает нас во все муки, которые нам уготовали чудища Аменти.
Умереть за религию еще не значит доказать, что эта религия истинная и божественная; это доказывает в лучшем случае веру мучеников в то, что их религия такова. Какой-нибудь энтузиаст, идущий ради религии на смерть, доказывает разве только, что религиозный фанатизм часто может быть сильнее привязанности к жизни.
Надежда – это худшее из зол, она продлевает мучения.
Даже в самой мучительной жизни есть место надежде.
Почему приходится постоянно ненавидеть то, что любишь? Не есть ли любовь величайшая из всех мук?
Мука эта вот что такое — жить памятью, когда память уже ни на что не нужна.
Быть в хорошем настроении — причинять муки своим завистникам.
(Лучший способ мучить своих врагов — быть всегда в хорошем настроении.)
Да, в сущности, не всё ли равно, чем всё это закончится? Единственное, что было важно для него, как и для всякого живого существа, — это избавиться от невыносимых мук.
Болезнь приходит к человеку, когда он запутался. Даётся время обдумать то, что давно терзает душу.
Как все-таки несправедливо устроена эта самая наша «небесконечная жизнь». Сколько бесполезных, никому не нужных людей живет на свете, недоумков, хамов, убийц, воров, дармоедов, рвачей, а хорошего человека вот нашла смерть, измучила болезнью, иссушила в нем соки, истерзала страданием и убила. Неужто это по-божески? — святой должен страдать за грешных, и грешные, видя муки святого, должны терзаться и обретать его облик? Но что-то много страдают мученики и мало действуют их страдания на человеческий мусор. Он чем был, тем и остался...
— Я пережила столько мучений, сколько вы себе представить не можете.
— Мучений? Ты еще ничего не видела.
Живи так, как будто сейчас должен умереть, ибо это есть лучшее стремление к Истине. Счастье — удел несчастных, несчастье — удел счастливых. Ничья душа не может не чувствовать своих страданий, а мои муки — твоя печаль, твоя печаль — мои терзанья...
От китайцев, непревзойденных мастеров по части истязаний, известно: если хочешь, чтобы человек посильнее мучился, не причиняй ему страданий раньше времени.
Я поэт Тела, и я поэт Души,
Радости рая во мне, мучения ада во мне,
Радости я прививаю себе и умножаю в себе, а мучениям я даю новый язык.
Я поэт женщины и мужчины равно,
И я говорю, что быть женщиной — такая же великая участь, как быть мужчиной,
И я говорю, что нет более великого в мире, чем быть матерью мужчин.
Вас не мучает никто, кроме вашего собственного несбалансированного ума.
Человеческий разум — любопытная игрушка. Измученный болью и безумием, он сопротивляется и защищается от того, что может принести свободу.
Муки и слезы — ведь это тоже жизнь.