Чем больше ты доверился человеку, тем больший у него соблазн тебя предать.
Некоторые идеи в момент прихода в голову кажутся идеальными, без сучка и задоринки проходят стадию разработки и блестяще проваливаются уже на первой секунде осуществления.
Снег... он ухитряется залететь даже в сны... даже в лето, потому что зима мне почему-то никогда не снится.
Он тоже боялся. Но и понимал, что если они не сделают этот шаг вместе, то дальше им придётся идти в одиночестве. До конца жизни, потому что ничего подобного с ними уже никогда не произойдёт, а на меньшее они не соглясятся...
С ним мне было хорошо даже замужем.
Учитывая, что все порядочные любовные истории заканчиваются либо свадьбой, либо смертью, дело явно шло ко второму.
Когда захочу, тогда и умру, без посторонней помощи — сначала завещание составлю, прощальную записку напишу, вымоюсь, переоденусь, да и вообще, может, еще десять раз передумаю.
... иногда мне кажется, что я карабкаюсь по отвесной скале. Судорожно цепляюсь за чуть приметные впадинки окровавленными пальцами, всем телом прижимаюсь к холодным камням, а надо мной — серое равнодушное небо и пронзительный крик кружащего над пропастью ястреба.
И стоит мне на мгновенье расслабиться, ощутив под ногами широкий, и, казалось бы, надежный уступ, как он внезапно трескается и мелкой крошкой осыпается в бездну, оставляя меня вообще безо всякой опоры.
Удача. Дружба. Любовь. Долг.
Гранитные камушки, шуршащие вниз по склону.
В мире нет ничего прочного. Ничего вечного.
И по скале лучше взбираться с выпущенными когтями, безжалостно засаживая их в удобные для тебя щели.
И никогда не оглядываться.
Их все равно не вернуть. А мне — не вернуться...
Я не пессимист. Я замерзший, усталый, голодный оптимист.
— Я тебе в десятый раз повторяю!
— Лучше в первый раз подумай.
… Мы с тобою шли навстречу,
Мы так ждали этой встречи…
Не узнали – и прошли.
Дивное время — зима. Морозное, жестокое, но — волшебное.
— Может, и моим здоровьем поинтересуешься? (...)
— Зачем? И так вижу, что не сдох.
— Ядом не забыл посыпать?
— Забыл, добавь по вкусу!
– Ты взрослая, умная женщина!
«Ни то, ни другое, ни третье», – подумала я.
Ну, что это за глупое женское стремление нравиться всем мужчинам без исключения, даже врагам? Терпеть его не могу... но и перебороть не получается.
— А разве даме нельзя быть образованной и умной?
— Рядом с умной и самому надо быть на высоте.
... Ей отмерено время
Между светом и тьмою…
Непосильное бремя –
Оставаться собою,
Быть ни тем и ни этой
Но обоими сразу,
Ни живой, ни отпетой,
Лишь по сердца приказу
Поступать. Даже если
Разорвут его в клочья
Те, кто день славят песней
Те, кто шастают ночью.
Мало тех, кто поймут
Сумрак... Тех, кто поверят -
Он не враг, и ведут
В обе стороны двери...
…Кем — не знаю ответа -
Суждено ей когда-то
Стать? Весенним рассветом -
Или зимним закатом?
— Она не просто оборотень... — всё намного хуже...
— То есть?
— Она женщина, — замогильно пояснил колдун. — А это неизлечимо никакими эликсирами...
Мы, женщины, привыкли расплачиваться болью. за становление девушкой, женщиной, матерью... И если согласны с этой ценой, значит, считаем ее достойным товаром.
Жалеть надо не того, с кем расстаешься ты, а тех, кто уходит навсегда... и быть готовым в любой момент расплатиться по счетам совести — что ты хотел сказать и не сказал, что мог сделать и не сделал...
<...> смерть остается смертью, даже если обозвать её реинкарнацией с потерей памяти. И привлекательнее от этого не кажется.
Жизни свойственно смеяться над смертью. Порой горько, иронично, отчаянно... но неизменно искренне. Ибо вечность невозможно напугать мгновеньем.
— Ты что, обиделась?
— Нет, просто приняла к сведению.
Три стадии мужского раскаяния — «так ей и надо, стерве!», «наверное, руки все-таки распускать не стоило», «черт с ней, извинюсь. Пусть подавится!»
Неправда, что от любви до ненависти один шаг. Есть куда более близкие вещи: равнодушие, горечь, пустота.
Учитывая, что в темноте все мужчины, как и кошки, серы, ориентироваться стоит не на внешность, а на запах.
— И каким же он должен быть?
— Родным. Любимым. Чтобы после уткнуться носом, обнять и заснуть... а не брезгливо бежать к лохани с водой.
Видишь ли, чтобы греться у семейного очага, надо постоянно подбрасывать в него дрова. А большинство мужчин, увы, считают, что достаточно единожды разжечь пламя – и дело сделано, оно будет пылать вечно. Но пища нужна всем – и человеку, и огню, и любви.
Мало ли у кого какие недостатки, друзей-то мы выбираем за достоинства, а их обычно намного больше.
— Я предпочитаю неопытного друга опытному чужаку, — сказал, как отрезал, Лён.
Друг должен быть другом, а враг — врагом, чтобы ты точно знал, кому не следует подставлять спину, а кто встанет за ней каменной стеной.
Разумеется, друзья меня тут же заметили, но демонстративно проигнорировали, не подходя и замолкая при моем приближении. Увы, если таким образом мне надеялись выразить общественное порицание, то общество здорово просчиталось.
Ну, там, где нас боятся, нам бояться нечего!
Никогда не разговаривай с тем, кого собираешься убить. Особенно если боишься его до колик в желудке. Враг становится еще сильнее, а ты слабеешь.
Неправда, что все войны ведутся из-за денег. Месть — тоже неплохой повод.
Настоящий воин должен уметь и готовить, и стирать, и сутками обходиться без еды и сна. Одно дело — в охотку помахать мечом на тренировке, вымыть руки и пойти в сад нюхать цветочки, мечтая о военной карьере, и совсем другое — возвращаться в лагерь после многочасовой резни, когда в одном плече у тебя торчит стрела, на другом висит смертельно раненный товарищ, и никто не ждёт тебя у костра с миской похлёбки и чистым бельём, а на рассвете надо снова идти в бой.
— Прекрати, — не выдержала Рыска. — Вечно ты все опаршивешь!
— Потому что война романтична, а жизнь пошла и несправедлива?
— Нет! Война — это страшное горе, и равнять ее с простым уходом из дому...
— Верно — нельзя. Ведь на войну уходят будущими героями, без разницы, погибнут они или возвратятся с победой. Уверенными, что поступают правильно. Знающими, что их ждут, в них верят. Видящими цель: защитить свою семью, дом, огород и лужу под свинарником. Ты можешь сказать тоже самое о себе?
Рыска поджала колени к груди, положила на них подбородок и уставилась в огонь. За эту неделю она вообще напрочь запуталась, что правильно, а что нет. Воровать неправильно? А если умираешь от голода и холода, но без денег всем на тебя, такого правильного и честного, плевать? Убивать неправильно? А если иначе убьют тебя? Ох, как же все-таки хорошо было на хуторе: что хозяин приказал, то и правильно. И цели такие близкие, понятные: пол вымыть, суп сварить...
— ... Нет замка — на за что и воевать.
— Так ведь и людей тоже нет!
— Значит, и некому. Ещё лучше. Сколько их ни дели — на две страны, четыре, двадцать, — всё равно найдут за что сцепиться. Одна веска на другую и то с вилами за задавленную телегой курицу пойдёт.
Ты никогда не лжешь, Лён. Но как талантливо не договариваешь!
... что есть правда? ... Всего лишь ложь, в которую мы верим: я — в одну, ты — в другую.