Souriront quand je passerai
Je ne saurai plus où me mettre
Tu seras loin Je pleurerai
J’en mourrai peut-être
Начнут смеяться поутру
Куда глаза от них я спрячу
А ты уедешь Я заплачу
И может быть умру— Поверить не могу, что это не сон...
— Не сон! Так что зайдите в дом и заберите зуб.
— Нет, нет! Я туда не пойду!... Почему бы тебе не зайти?
— О, не моё это дело!
— Не твоё, как же? Ты же фея. Вот и сходи туда за зубом.
— Я не крылатая фея, я фея-куратор. И это дело куда более ответственное! Я раскладываю бумаги по конвертам, это непросто!
— А, и до других дел не допускают.
— Это не так!
— Только бумажная возня.
— Ладно, признаю! Да, у нас на работе дискриминация бескрылых фей!
— Ах-ха-ха-ха!
— Очень смешно. Лучше скажите, как проникните за зубом.
— На крыльях любви!
— Гениально. А серьёзно?
— На крыльях мечты?
— Да, это очень-очень смешно! Но как вы заберёте зуб?
— С какого крыла дома начать?
— Увеличим срок?
— Нет! Нет, нет. Вот этого мне совсем не надо! Какие предложения, Эйнштейн?! Летать не могу, как же быть?
— Может, уменьшиться и пролезть в щёлочку под дверью?
— Конечно! Уменьшиться и пролезть! Так поступил бы любой в этой ситуации!
Да плюньте вы, толпа всегда смеется на теми, кто бросает вызов судьбе.
Толпа может простить что угодно и кого угодно, только не человека, способного оставаться самим собой под напором её презрительных насмешек.
В жизни всё повторяется дважды, но в виде драмы только однажды, а во второй раз насмешки вроде бы, в виде пародии, только пародии.
— Быть этого не может! Это мой футбольный кубок! Не верится, что папа его хранил.
— Да, было время, когда ты не был похож на девчонку.
Натаныч! Не расстраивася! По поводу дедушки она явно погорячилась. Ты больше на бабушку похож.
Дай людям только заметить, что слова ранят тебя, и тебе никогда не избавиться от насмешек. А если к тебе прилепили кличку, прими ее и сделай своим собственным именем. Тогда они не сумеют больше ранить тебя.
— Мы чемодан нашли. Кое-кто говорил, что чемодан взял убийца. А вот он лежит у нашего любимого психопата.
— Я не психопат, а высокоактивный социопат, выучи термины!
(— Ты психопат!
— Нет, я очень активный социопат. Ну когда же ты это запомнишь.)
— Значит, я дура?
— Нет, ты просто яркая. Такая яркая, что по тебе плачет психиатрическая лечебница.
(Ты яркая. Настолько яркая, что по тебе дурдом плачет.)
— Ты что там, умираешь от какой-то неизлечимой болезни?
— Нет, я здесь, сэр.
— Я прекрасно знаю, где находится твое тело. Я ищу признаки присутствия мозгов в твоей голове.
— У меня есть шестое чувство.
— Мозгов у тебя нет!
Ругаетесь из-за одной и той же женщины? Может просто надуете ещё одну?
— Ты знаешь, что такое приказ?
— Да, это когда приказывают!
— Я так понимаю, в школе сложное слово «тавтология» вы не проходили.
— Ты что, болен? Сбросил вес...
— Но всё, что я сбросил, ты подобрал.
Как мыслящее существо может не понимать, что, посмеиваясь над человеком, который искренне к нему расположен, оно скатывается в болото, откуда его никакими силами не вытащишь?
— У меня есть прекрасный план! Давай ты будешь всегда меня любить!
— А ты? — спросил Сашка с надеждой.
— Э, нет! Это уже твой план! Давай мы вместе будем любить меня!
Если бы острое слово оставляло следы, мы бы все ходили перепачканные.
Насмешка — это речь в пользу своего ума и против своего сердца.
— Я забыл вернуть тебе самое главное — твой Инкантос.
— В последний раз я помню, что он был побольше.
— Карманное издание.
— Я думал, в этой фирме все знают, что не высмеивают ошибки других. Если кто-то из сослуживцев некомпетентен, — это не повод постоянно напоминать этому идиоту, что он тупой кретин.
Ненависть порождает ненависть. Так и зло порождается злом. Все преступники в большинстве своем стали такими не потому, что им это нравилось. Их, в первую очередь, вынудили остальные, окружающие. Одних не захотели понять, других не желали принять, третьих презирали из–за факта их рождения или существования. Насмешки, злоба – все это породило в своем конце нового убийцу или насильника. Кто–то стал жестоким, потому что не нашлось того, кто сказал бы: «Я буду с тобой, потому что ты мне нужен.
Если желание настоящее, то ему не страшны насмешки.
Насмехаться над славой, религией, любовью, над всем в мире — это большое утешение для тех, кто не знает что делать.
— Кроме толстых и смеяться не над кем?
— Ещё христиане. И чёрные.
Кто над слабым смеется, тот перед сильным сам шею гнет.
Вот так. Все было прекрасно, пока они могли смеяться надо мной и чувствовать себя умниками за мой счет, но теперь они оказались ниже кретина, над которым вдоволь поиздевались в свое время. Удивительным ростом своих способностей я заставил их «я» сильно уменьшиться в размерах и вытащил на свет божий все их недостатки. Я предал их, и за это они возненавидели меня.
С ненавистью смириться можно, но с насмешкой — никогда.
Для того, чтобы подчинить себе общество, достаточно уметь с одинаковой ловкостью пользоваться похвалой и насмешкой.
Тот, кто выходит из себя и задевает других, достоин насмешек. Люди истинно добросердечные думают и заботятся даже о тех, кто ненавидит их. Но так трудно достичь этого.
Всем глупцам не терпится осмеять кого-нибудь.
Под насмешкой скрывается иногда духовная нищета.
— Ты посмотри, такой же баран, как и ты!
— Да-а...
Знаешь, Берти, бывают минуты — нечасто, конечно, — когда твой интеллект приближается к разуму человека.
Мудрейшие и благороднейшие из людей, нет, мудрейшие и благороднейшие их поступки могут быть высмеяны теми, для кого главное в жизни — насмешка.
Не смейся над стариком: сам им станешь.
— Вы мне не родители! Вы меня не остановите!
— Детка, ты никогда не будешь девушкой Бобби Рея.
— Почему? У нас много общего!
— Ну да, и, прежде всего, между ногами...
Тот слепой, которому ты подала монетку, не притвора, он действительно не видит.
— Почему ты так решила?
— Он же сказал тебе: «Спасибо, красотка!»
... Безжалостные насмешки над чужими слабостями являются одним из способов получения преимущества в борьбе, называемой взрослением.
Насмешка над веком освобождает от труда понимать его.