Счастливым можно быть в любое время года. Счастье — это вообще такой особый пятый сезон, который наступает, не обращая внимания на даты, календари и всё такое прочее. Оно как вечная весна, которая всегда с тобой, за тонкой стеклянной стенкой оранжереи. Только стенка эта так странно устроена, что иногда её непрошибить и из пулемёта, а иногда она исчезает — и ты проваливаешься в эту оранжерею, в это счастье, в эту вечную весну. Но стоит тебе забыться, как приходит сторож — и выдворяет тебя на улицу. А на улице все строго по календарю. Зима — так зима. Осень — так осень. Обычная весна с авитаминозом и заморозками — так обычная весна. Но оранжерея-то никуда не исчезла, в неё можно вернуться в любой момент, главное — поверить в то, что стеклянная стенка исчезла, без притворства, без показной бодрости и долгой подготовки, непроизвольно, чтобы она и в самом деле исчезла.
Куда бы ты ни уехала одна, ты везде будешь одна. Одиночество – верный и навязчивый спутник, ему не нужны визы и авиабилеты, оно не требовательно к пище и месту проживания. Порою одиночество может отстать на несколько часов, и тогда, оказавшись на новом месте, ты думаешь, что избавилась от него. Но оно всё равно догонит. А иногда оно опережает тебя – и тогда, едва приехав в незнакомый город, ты хочешь поскорее убежать куда-нибудь ещё, туда, где у одиночества нет никаких шансов.
Мне кажется, что в какой-то момент надо переставать верить в принцев и начинать верить в себя.
В любом, даже самом бездарном произведении всегда найдётся удачный момент.
Грустно мне становится. Думаю: может, менять что-то в жизни надо? Может, пол надо менять?
Если желание настоящее, то ему не страшны насмешки.
Человек, не сумевший вовремя реализовать своё заветное желание, упустивший его, спаливший зазря, чаще всего приходит к выводу, что не надо мечтать, не надо на что-то особенное надеяться: живи, как живётся, потому что могло быть и хуже. Это бесценное знание, полученное путём неправильного осмысления пережитого, вернее – не пережитого, люди с перегоревшим желанием с готовностью несут другим, даже если другие их об этом не просят.
Если ты стесняешься просто хотеть того, что тебе надо, то ты уж точно никогда об этом не попросишь вслух и, скорее всего, вряд ли получишь.
Если хочешь что-то узнать – найди того, кто это уже знает, и задай ему правильный вопрос. Если хочешь чему-то научиться – найди себе учителя и учись сколько влезет.
– Но люди же так хотят знать правду, и они, падлы, чувствуют, кто им её может сказать.
– И ты говоришь? – ухмыльнулась Галина. – Небось, только того и ждёшь.
– Может быть, и не жду. Но говорю. Отвечаю, если меня спрашивают. Только людям такая правда отчего-то совсем не нравится. Им интересно, чтобы ты им и правду сказал, и не обидел при этом.
– Понятное желание, – протянула Марина. – Так говори им правду, не обижая.
– А мне так не интересно. Хотите правды легко и задаром – получите. Либо ищите её сами, и тогда она не будет такой горькой.
Выглядишь так, будто Атлант попросил тебя подменить его минут на пять и немного подержать небо, а сам ушел пить пиво и пропал лет на двадцать.
Взрослые — они как дети, только ещё хуже, потому что их никто не накажет за плохое поведение.
Поезда: пригородные и дальнего следования. Уж они-то никогда не были пленниками человека. Наоборот — пленником поезда становился сам человек, решившийся на далёкое путешествие. Ведь стоило ему сделать что-то не так — и его могли высадить в метель и буран на маленькой
платформе в степи. Вокруг — ни души, только волки воют. И когда поезд скроется, станет понятно: это никакая не степь, а другая планета. И выбраться отсюда не поможет даже другой поезд — потому что не ходят здесь поезда, только космолёты летают: приземляется один, раз в сто лет, из него выходит бригада ремонтников, поправляет никому не нужные рельсы и шпалы, подновляет платформу — и поскорее покидает это неприветливое, пустынное небесное тело.
По свидетельству очевидцев, поздней осенью Питер практически непригоден для жизни. Так для существования разве.
Зима – это такое время года, когда природа подкрадывается к человеку совсем близко.
Люди коллекционируют города: получают визу, фотографируются на фоне достопримечательностей, едут дальше. Города коллекционируют людей: хватают зазевавшихся на фоне достопримечательностей туристов за сердце и уже никогда от себя не отпускают.