Почему вы так себя переоцениваете. Утро начинаете с моего кофе. Пользуетесь моими телефонами. Грызётесь друг с другом, чтобы заработать мои деньги. А потом ещё бросаете вызов? Да кто вы такие, кто?! Если я захочу — вы есть! Если я не захочу — вас не будет!
— Но почему именно я?
— Потому что ты хороший. Ты хороший, даже когда на тебя не смотрят.
— Кроме толстых и смеяться не над кем?
— Ещё христиане. И чёрные.
Уверенность большинства в том, что они выглядят на двадцать восемь, и есть, по-моему, та самая заразная болезнь, которой они заболевают, когда им исполняется сорок.
За тебя все решала мама, за меня — талант, у нас у обоих не было выбора.
Никогда не следует, — сказал Джордж, — смешивать безрассудство с храбростью. Храбрость, — продолжал он (у Джорджа был дар говорить афоризмами), — есть мудрость зрелого возраста, а безрассудство — порок юности.
— Эрин, либо смени работу, либо найди себе другого мужчину. <...>
— Я не могу уйти с работы. <...> С этой работой впервые за всю свою жизнь я вижу, что люди уважают меня. Когда я раскрываю рот, все кругом замолкают и слушают, что я скажу. Такого не было со мной никогда! Пожалуйста, не проси меня её бросить. <...> Раньше я только и строила всю мою жизнь в соответствии с тем, что хотят другие. Но с меня хватит.
Зубы белые и ровные. Еще одна жертва брекетов. В неровных зубах была какая-то изюминка, а сейчас все вокруг одинаковые.
— У тебя есть любимый момент на свадьбах?
— Да, есть, когда музыка начинает играть, и появляется невеста, и все оборачиваются на неё, я смотрю на жениха, по его лицу видно всё — оно полно любви.
– И этот туда же! – снова возмутился Джордж. – Алхимики на мою голову! Вот не видел я тебя, Петра, семь лет…
– Мне уйти?
– Я тебе уйду! Я тебе так уйду! Я тебя так уйду!
– Она ругается, как алхимик, а не как сапожник. Абсолютно безобидно. Если только свои ругательства в жизнь воплотить не решится, – усмехнулся Вольф.
– А я вот спросить все у нее стеснялся, чего она фенолфталеином ругается? Это же вроде индикатор какой-то?
– Индикатор на щелочи, – подтвердил Учитель и ехидно усмехнулся. – А еще – слабительное. Пурген.
Для утреннего завтрака нам понадобится сковорода (Гаррис сказал, что она плохо переваривается, но мы предложили ему не быть ослом, и Джордж продолжал).
Когда едешь на велосипеде, дорога всегда почему-то идет в гору, — заметил он. — И ветер дует в лицо.
Выпьем, друзья, за то, что три смелых друга, выбрались с этой проклятой лодки. Мы там загорели, подтянулись, отдохнули...
Джи! Это вам не пудинг теперь, а мышцы.
Ваше неумение грести я воспринимаю с благодарностью, более того, я считаю это дружеской услугой: вода, которую вы на меня льете, освежает и создает ощущение полного счастья.
Смотрите и учитесь! Пока я жив! Раз, два — и ирландское рагу готово!
— Мама, вот опять моя булочка!
— Тише, мальчик, мы эту булочку видим в первый раз!
— Сковородку упаковывали вы.
— А вот. Сковородка. Почему она со струнами?
— Это очень модно.
— Сковородка со струнами?!
— Вы идиот, Харрис! Это банджо! Этим летом модно брать на реку банджо.
— А вы играете на банджо, Джордж?
— Я не играю, я ещё только учусь...
— Так... пора сматывать удочки.
— Почему?
— Красная кепка Харриса распугала всю рыбу.
— Я все слышу. Мы же рыбу ловим, а не быков.
Харрис, не табаньте...
— Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты заменишь меня на экскурсии.
— Я целых два года не водила экскурсии!
— Всё будет отлично. Рассказывай анекдоты.
— Не буду я рассказывать анекдоты.
— Я ничего не понимаю... То они делают вид, что они нас не замечают, а теперь поют: догоните нас... Как мы их догоним?! На чем?! Они просто издеваются над нами!
— Может, это форма женского кокетства?
— Это не кокетство, это истинная женская сущность: им наплевать на двух безупречных... на трех безупречных духовно богатых молодых людей! А этому кретину они отдали предпочтение, потому что он взялся прокатить их на моторном катере! С ветерком!
Что может быть привлекательного в девице, которая ростом с гвардейца? У нее талия, как у белой медведицы!
Лабиринт — это не место для свиданий. Это место для острых ощущений. Самое главное запомнить, где здесь север и где запад и восток...
— Простите, месье, мы с вами переспали?
— Нет.
— Тогда будьте любезны, не тыкайте мне. Я, по-вашему, кто, мальчик на дискотеке?
— Я возьму чашечку кофе.
— Откуда ты их знаешь, Джордж?
— Если вкратце, то — с ней спал, с ней спал, и с ней спал, а вот с ней не спал.
— Тогда я пригляжу за той, с кем ты не спал.
— Но с тобой я тоже не спал.
— В моих фантазиях ты закатана в цемент по самую шею. Нет, по самый нос — так гораздо тише.
— Скажи, почему ты хочешь жениться на одной и той же женщине в четвертый раз?
— Мы подходим друг другу.
— Вам нужен мой телефон?
— Да, я хочу знать эти цифры.
— А какие именно цифры Вам нужны, Джордж? <...> Я от цифр уже на стенку лезу. Например, 10.
— 10?
— Да, столько месяцев моей дочери.
— У Вас есть дочь?...
— Да, сексуально, правда? А есть ещё цифра: 6, столько лет моей второй дочери, 8 — это возраст моего сына, а 2 — это число моих браков и разводов. 16 — количество долларов на моём счёте, 8503943 мой телефон, а, учитывая все предыдущие цифры, 0 — вот сколько раз Вы мне позвоните.
— Ты не подумаешь обо мне плохо?
— Поздно спохватился.
— Вас много, а я один, так что наслаждайся сладким кофе.
— Налейте другой.
— А то что? Съешь меня?
— Не искушай.
— Ты кто?
— Ваш новый слуга, сир. Я отполировал доспехи, наточил меч, постирал одежду, сегодня прохладно, а теперь, если позволите, я подам завтрак.
— Как твое имя?
— Джордж, сир. К вашим услугам.
— Джордж, послушай, все это очень впечатляет, очень, но у меня уже есть слуга. Да, он немного неряшлив и манеры у него ужасные, а большую часть времени он проводит в таверне, но он мой слуга, и если честно — я этим доволен.