Ты с улыбкой как-то спросил меня, -
Отчего так страстно я рвался к трону?
Для чего нужна мне была резня,
Почему без крови не взял корону?
Что тебе ответить, мой милый сын?
Можно было ждать и смотреть бесстрастно,
Видеть над столицей пожарищ дым,
Беспорядки в армии, бунты в графствах.
Петер был от горя упрям, как бес,
Ксав твердил: «Преступник сидит на троне».
Вместе мы писали мой манифест,
И клялись, что Юрия похороним.
— Зачем так стремиться к смерти?
— Стремиться к смерти? Ты неправильно понимаешь — мы уже живые мертвецы, Рок. Датч, Балалайка, Чанг и другие. Каждый из тех, кто ходит по земле Роанапура. Хотя мы и отличаемся от настоящих мертвецов.
— Отличаемся?
— Да, отличаемся. Жив, мёртв — дело не в этом. Если ты цепляешься за жизнь, то страх застилает тебе глаза. Если у тебя нет страха смерти, можешь драться хоть до Второго Пришествия.
— Это как с оружием, в Швейцарии огнестрельное оружие положено иметь каждому мужчине-гражданину, а также разрешено применять его для самообороны. Как итог – в Швейцарии самое высокое количество смертей от огнестрельного оружия, но при этом самый низкий показатель преступлений. Всё потому, что большинство убийств происходит во время самообороны. Никто не выбегает с пистолетом на улицу, чтобы пострелять в прохожих ради веселья. В остальных же странах правительство во всё горло кричат о том, что оружие опасно, обычным людям его нельзя давать в руки, ибо они дурные и тут же устроят массовую бойню. Но ведь глупость же, террористу нужны безоружные жертвы. Или что, полицейский, которому дали в руки пистолет, тут же бежит убивать всех направо и налево? А он ведь такой же человек, как общество и служит закону. Преступникам же плевать на закон, они уже преступники и при любых законах раздобудут оружие. Только вот если в Швейцарии или в Израиле вора, забравшегося в дом, попросту убьют хозяева дома при самообороне, оставшись в живыми и с имуществом, то вот остальные люди или пацифисты, которые оружия не имеют, рискуют своей жизнью, здоровьем и имуществом.
Нас никто не любит, если не считать уголовного розыска, который тоже нас не любит.
Он кто? Инженеришка рядовой, и всё. Ну что у него за жизнь? Утром на работу, вечером с работы. Дома жена, дети сопливые. Ну в театр сходит, ну летом в санаторий съездит в Ялту. Тоска смертная. А ты! Ты – вор! Джентльмен удачи! Украл, выпил – в тюрьму! Украл, выпил – в тюрьму! Романтика!
— Скока я зарезал, скока перерезал, скока душ я загубил… Моргалы выколю!
— Помогите, хулиганы зрения лишают!
Пусть канает отсюда, а то я ему рога поотшибаю, пасть порву, моргалы выколю. Всю жизнь работать на лекарства будешь! Сарделька, сосиска, Навохудоносор, петух гамбургской!
— Хэнкок!
— Что, мальчик?
— Там погоня!
— Конфетку ждёшь? Топай давай.
— Урод!
— Что?
— Что слышал.
Не должно быть преступления, за совершение которого не последует наказания.
Знаешь, какое самое лучшее в мире средство от жуликов? Это, конечно, привидение.
Подлецу всё к лицу, а вору всё в пору.
Кто не создаёт, должен разрушать. Это старо как мир. Психология малолетних преступников.
— Из вас мог бы получиться неплохой преступник.
— А из вас — неплохой полицейский.
Мы — шайка малолетних преступников, и не знаем, как угнать машину? Это же смешно!
— Вы хоть понимаете, насколько серьёзны эти обвинения?
— Я прикован к столу наручниками. Да, я понимаю.
Когда человек хотя бы раз видит черную изнанку общества, он больше никогда не обернется к ней спиной. Не притворится, что ее не существует, кто бы ни приказывал ему обернуться. Мы делаем это не потому, что это дозволено, мы делаем потому, что должны. Мы делаем это потому, что вынуждены.
— Не волнуйся, рано или поздно мы этих свидетелей откопаем.
— Именно это вам и придётся сделать — откопать их!
Мужей очень красивых женщин я отношу к разряду преступников.
Если у вас достаточно денег, вы просто не можете совершить преступление. То, что вы творите, – всего-навсего маленькие невинные шалости.
Свобода и преступление так же неразрывно связаны между собой, как... ну, как движение аэро и его скорость: скорость аэро=0, и он не движется; свобода человека=0, и он не совершает преступлений. Это ясно. Единственное средство избавить человека от преступлений — это избавить его от свободы.
Вам с Дентом удалось очистить улицы. Очень скоро мы, по-видимому, будем охотиться за не сданными в библиотеку книгами.
Установление нерасторжимости брака есть подстрекательство к преступлению.
Любое расследование — это противоборство двух ошибок... Преступник совершает свои ошибки, следователь — свои... Главное не позволить собственным ошибкам стать страшнее, чем ошибки преступника.
В истории остаются имена психопатов, насильников, серийных убийц, но не тех, кто остановил их.
Общество часто прощает преступника. Но не мечтателя.
Вина за преступление лежит не только на преступнике, но на всех тех, кто создает условия, при которых преступление становится возможным.
В закрытом обществе, где каждый виновен, преступление заключается в том, что тебя поймали.
В революции на поверхность поднимается пена общества: негодяи и преступники.
Общество готовит преступление, преступник совершает его.
Воровство, убийство, грабеж, поджог, распутство, проституция — вот добродетели нашего общества, и других мы не знаем.
Мы — крысы в подполье общества, не признающие его запретов и правил. Чем мягче законы общества, тем больше в нем крыс. Ведь в деревянных домах крыс было больше, чем в зданиях из бетона, что пришли им на смену. Но и там водятся крысы. Сейчас наше общество построено из железобетона и нержавеющей стали. Щелей стало меньше, и крысе приходится быть изворотливой, чтобы их обнаружить. В таких условиях выживают только стальные крысы
Будем неустанно повторять: общество думает о каре и никогда не заботится о предотвращении зла.
Одного преступника приговаривают к пожизненным каторжным работам... Другому отрубают голову... У обоих осужденных остаются маленькие дети.
Будет ли общество проявлять заботу об этих сиротах? О сиротах, которых оно само же и породило, лишив их отца всех гражданских прав или обезглавив его? Станет ли оно заботливым опекуном, предупреждающим беду, заменив того человека, которого закон объявил гнусным изгоем, или вместо того человека, которого казнили по воле закона?
Нет... Ядовитый гад уничтожен, стало быть, уничтожен и яд, который он источал, — полагает общество.
Картошка никогда никого не обижал, за исключением, пожалуй, лёгких душевных страданий, которые причиняла людям его склонность освобождать содержимое их карманов, кошельков и жилищ. Но люди придают слишком много значения вещам. Они облекают предметы лишними эмоциями. Картошку нельзя винить в том, что общество проповедует материализм и потребительский фетишизм.
В России преступный мир традиционно окружен ореолом романтики и даже почтения.
Я понял вот что. В России нет государства. Это территория, оккупированная горсткой преступников. В России живет 141 миллион нормальных, работящих, щедрых, умных, порядочных людей. И миллион преступников, которые все разрушают. А государства никакого нет.
— Хамфри, вы что, политиков причисляете к организованному преступному миру?
— Хм... Скорее к неорганизованному.
Весь криминальный мир уже в депутатах!
В Грузии есть только два секрета. Первый: сколько воров в законе в руководстве Грузии. Второй секрет: какого цвета танки в Грузии, причем оба.
— Представляешь, Микаччи застрелили в его же клубе.
— Сегодня?
— Да, пару часов назад. Информацию получили в мое дежурство. Искал тебя, чтобы сообщить.
— Интересно, и кому же было выгодно устранить Микаччи? Есть предположения?
— Похоже, что свои. Черт разберет эти бандитские разборки, сейчас начнется передел.
— Может, это было политическое убийство? Сейчас во всем виновата эта политика.
Честь может быть и у воров, но ее нет у политиков.