— А можно так — утром стулья, а вечером — деньги?
— Можно! Но деньги — вперёд!
Первый ход — Е2-Е4, а там... А там посмотрим.
Нас никто не любит, если не считать уголовного розыска, который тоже нас не любит.
Не делайте из еды культа!
Автомобиль, товарищи, не роскошь, а средство передвижения!
Ну ты, жертва аборта!
Интересный вы человек! Все у вас в порядке. Удивительно, с таким счастьем — и на свободе!
Киса! Я давно хотел Вас спросить как художник... художника: Вы рисовать умеете?
Он любил и страдал. Он любил деньги и страдал от их недостатка.
Полное спокойствие может дать человеку только страховой полис.
— Эх, Киса, — сказал Остап, — мы чужие на этом празднике жизни.
Знойная женщина, — сказал Остап, — мечта поэта. Провинциальная непосредственность. В центре таких субтропиков давно уже нет, но на периферии, на местах — еще встречаются.
Я, конечно, не херувим. У меня нет крыльев, но я чту Уголовный кодекс. Это моя слабость.
Время, — сказал он, — которое мы имеем, — это деньги, которых мы не имеем.
— Следствие по делу Корейко, — говорил Остап, — может поглотить много времени. Сколько — знает один Бог. А так как Бога нет, то никто не знает. Ужасное положение.
Вы не в церкви, вас не обманут.
Вот, — вымолвил, наконец, Остап, — судьба играет человеком, а человек играет на трубе.
И согласитесь, какая прелесть,
Мгновенно в яблочко попасть, почти не целясь!
Финансовая пропасть — самая глубокая из всех пропастей, в нее можно падать всю жизнь.
— Вы довольно пошлый человек,— возражал Бендер,— вы любите деньги больше, чем надо.
Какие деньги? Вы, кажется, спросили меня про какие-то деньги?
Я идейный борец за денежные знаки!
Раз в стране бродят какие-то денежные знаки, то должны же быть люди, у которых их много.
— Деньги вперед, — заявил монтер, — утром — деньги, вечером — стулья или вечером — деньги, а на другой день утром — стулья.
— А может быть, сегодня — стулья, а завтра — деньги? — пытал Остап.
— Я же, дуся, человек измученный. Такие условия душа не принимает.
Дэнги давай! Давай дэнги!
Идея — человеческая мысль, облеченная в логическую шахматную форму.
Вот я и миллионер! Сбылись мечты идиота!
Синее море, белый пароход. Малопоношеный смокинг, лакей-японец. Платиновые зубы, носки без дырок, собственный бильярд, а главное — власть, уважение и слава, которую дают деньги.
Работники из вас, как из собачьего хвоста сито.
Крепитесь! Россия вас не забудет! Заграница нам поможет!
Самое главное, — говорил Остап, прогуливаясь по просторному номеру гостиницы «Карлсбад», — это внести смятение в лагерь противника. Враг должен потерять душевное равновесие. Сделать это не так трудно. В конце концов люди больше всего пугаются непонятного.
У меня налицо все пошлые признаки влюбленности: отсутствие аппетита, бессонница и маниакальное стремление сочинять стихи. Слушайте, что я накропал вчера ночью при колеблющемся свете электрической лампы: «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты, как мимолетное виденье, как гений чистой красоты». Правда, хорошо? Талантливо? И только на рассвете, когда дописаны были последние строки, я вспомнил, что этот стих уже написал А. Пушкин. Такой удар со стороны классика! А?
— Отдайте мне мои деньги. Я очень бедный. Я год не был в бане. Я старый. Меня девушки не любят.
— Обратитесь во Всемирную лигу сексуальных реформ. Может там помогут.
— Меня никто не любит.
— А за что Вас любить, а? Таких, как Вы, не любят. Девушки любят молодых и политически грамотных.
Орлиный взор, напор, изящный поворот,
И прямо в руки — запретный плод.
О наслажденье ходить по краю.
Замрите, ангелы, смотрите: я играю.
Разбор грехов моих оставьте до поры,
Вы оцените красоту игры!
Нет, я не плачу и не рыдаю,
На все вопросы я открыто отвечаю,
Что наша жизнь игра, и кто ж тому виной,
Что я увлекся этою игрой?
Что вы молчите, как архиерей на приеме?
В страсти, как и в счастье, все мы ищем постоянство,
Но ничто не вечно под луной — нет.
К чему такие необузданные желания?
Женщину украшает скромность.
Счастье, – рассуждал Остап, – всегда приходит в последнюю минуту. Если вам у Смоленского рынка нужно сесть в трамвай номер 4, а там, кроме четвертого, проходят еще пятый, семнадцатый, пятнадцатый, тридцатый, тридцать первый, Б, Г и две автобусных линии, то уж будьте уверены, что сначала пройдет Г, потом два пятнадцатых подряд, что вообще противоестественно, затем семнадцатый, тридцатый, много Б, снова Г, тридцать первый, пятый, снова семнадцатый и снова Б.
И вот, когда вам начнет казаться, что четвертого номера уже не существует в природе, он медленно придет со стороны Брянского вокзала, увешанный людьми. Но пробраться в вагон для умелого трамвайного пассажира совсем не трудно. Нужно только, чтоб трамвай пришел. Если же вам нужно сесть в пятнадцатый номер, то не сомневайтесь: сначала пройдет множество вагонов всех прочих номеров, проклятый четвертый пройдет восемь раз подряд, а пятнадцатый, который еще так недавно ходил через каждые пять минут, станет появляться не чаще одного раза в сутки. Нужно лишь терпение, и вы дождетесь.