— В нашей стране даже у гандонов есть права. Я уже объяснял.
— А в Советском Союзе гандон может говорить с адвокатом только через два дня после задержания.
— А я тебе часто врал?
— Да брось, ты же адвокат.
У адвоката есть только одна форма капитала — его репутация.
Адвокаты — великолепные актёры. Только представьте: каждый день они должны играть. Ведь большой разницы между залом суда и съемочной площадкой нет.
— Как давно вы работаете адвокатом?
— Примерно семь минут.
Один законник с портфелем в руках награбит больше, чем сто невежд с автоматами.
(Законник с портфелем в руках загребет больше, чем тысяча вооруженных налётчиков в масках.)
(Адвокат может при помощи своей папки украсть больше денег, чем тысяча бандитов с пистолетами и в масках.)
Реальность — ничто, хотя доказательная сила интерпретации, конечно, зависит от твердости фактов. Но гораздо больше она зависит от правильной концепции. Она создает для фактов контекст, в котором те оцениваются. Схватка обвинения и защиты — всегда схватка двух концепций, положенных на чаши весов Фемиды. Концепции оцениваются восприятием Фемиды, чувственными ощущениями женщины с завязанными глазами.
Шлюхи, как адвокаты и священники — берегут тайну своего клиента.
— Ты что, первый в мире, кому изменили? Я застал вторую жену в постели с отчимом, представь? Жизнь — штука жестокая! Повзрослей!
— Да я просто хотел поговорить...
— Что ж, поговори со мной. Считай, я вмешался в процесс. Тебя же могли арестовать. Ты пойми: я как твой адвокат был бы рад оплачиваемой работе, но как партнёр по бизнесу, настойчиво рекомендую перестать барагозить!
— Ты сказала, что работаешь на закон.
— Нет, не так. Я сказала, что я адвокат. Мне плевать на закон.
... прокуратура и адвокатура – это как два ножа, которые беспрерывно точатся друг о друга. Чем изощреннее адвокаты, тем изощреннее – со временем – становятся прокуроры. Это их работа. И мы понимаем это. И ценим. Точно так же и я наступаю на хвост сыску, не давая им расслабиться и указывая на ошибки, – и они ненавидят меня за это.
Мы так часто слышим фразу «по закону или... по справедливости?». Пожалуй, единственными, кто хочет жить в мире, где эти понятия все еще разделены, остаются лишь некоторые адвокаты и преступники, что автоматически в свою очередь размывает грань между первыми и вторыми.
Адвокат бескорыстнее даже мышки — если мышка воровато грызёт чужой сыр, то адвокат честно питается только дырами в общественных законах.
Я не стал адвокатом, потому что понял: большинство адвокатов прекрасно знают, что оправданный ими подзащитный был виновен.
— Разве здесь мы [адвокаты] на стороне правды?
— Мы на стороне неизбежности. Люди, в вину которых я верила всем сердцем, оказывались чисты, а те, кого я считала святыми, они ими не были. Поэтому нельзя доверять чувствам. Надо ждать, слушать, смотреть. Со временем все себя покажут.
Мой долг спасти вашу шкуру, вашу душу уже не спасти!
Спасения без страдания не бывает. Тем более я умнее, чем вы думаете.
Похоже, что мы попали в мир, где современный бизнес живёт по законам Дикого Запада. Адвокат здесь в буквальном смысле нанятое оружие.
— Когда-то я был удачливым адвокатом и у меня было все, что только можно иметь: большой дом, крутая машина, красавица-подружка. Невеста, точнее.
— Да уж, звучит неутешительно, ясно почему вы ее бросили.
— Но, однажды, мне поручили супер важное дело — защиту одного дорожного подрядчика, короче мафиози.
— Да ну, а как вы узнали?
— У меня чутье на таких типов. А потом, он сам сказал, что он из мафии. И вдруг я понял, во что я превратился — бессовестный адвокат, классический персонаж и тогда я просто плюнул и ушел.
— Я вас понимаю.
— Зато, не поняла красавица-невеста. Она смылась, когда кончились деньги.
Первое правило адвоката — никогда не задавай вопрос, на который не хочешь знать ответа.
Иск Оскара Готлиба, построенный умелой рукой адвоката Людерса, основывался на том, что завещатель в момент завещания не находился «в здравом уме и твердой памяти». К доказательству этого были приложены все старания. Труп Карла Готлиба потревожили и лучшие профессора произвели анатомирование мозга. В представленном по этому поводу в суд протоколе были очень подробно описаны вес, цвет мозга, количество мозговых извилин, начинающийся склероз, но основная задача была не решена.
Сделать прямые выводы о психической ненормальности Карла Готлиба эксперты не решались, хотя – не без влияния Людерса – и нашли «некоторые аномалии».
Но у Людерса про запас имелись еще хорошо подготовленные свидетели. С ними Людерсу оказалось управиться легче, чем с экспертами. Карла Готлиба, стоявшего во главе огромного дела, окружало много людей. Среди них не трудно было навербовать свидетелей, готовых дать за приличное вознаграждение какие угодно показания. Руководимые опытной рукой, свидетели приводили много мелких случаев из жизни покойного, которые подтверждали мысль о том, что Карл Готлиб, возможно, был ненормален.
— Ты когда-нибудь слышал байку о человеке, который подал иск в суд на соседа, заявляя, что соседская собака его укусила? — ласковым тоном спросил Мейсон. — В ответ сосед сообщил, что собака не злая, что она не кусала подавшего иск и что у него вообще никогда не было собаки.
— Да, этот анекдот — классика на юрфаке.
— В этом анекдоте защита вызывает смех, потому что охватывает слишком большую территорию.
– Нигде не сказано, что девушкам запрещено учиться в Академии.
– Да потому что их сюда просто не берут! Для девиц есть свои… заведения.
– Ах, как неполиткорректно с вашей стороны говорить такие гадкие вещи! Вы хотите побеседовать об этом?..
– Я не хочу беседовать об этом, – возмутился ректор Академии.
– Вы недослушали, – укоризненно произнесла я. – Вы хотите побеседовать об этом с моим адвокатом?
Мужчина поперхнулся и посмотрел на меня со странной смесью возмущения и обреченности.
Все дороги ведут к адвокатам.
— «Через два часа после ареста Мартина МакФлая-младшего допросили и приговорили к пятнадцати годам тюрьмы»!? Через два часа!?
— Теперь без адвокатов правосудие работает оперативно.
Я клиент твоей мечты. Со мной не соскучишься. Я богатый и у меня всегда неприятности.
— Почему вы обвиняете моего клиента в клевете?
— Я не адвокат, мистер Айзекман.
— А я адвокат. И все равно не могу этого понять.
Как твой адвокат, советую держаться от меня подальше.
— Босс, звонит Скаул. Он ограбил очередной магазин, угрожая ножом. Ему нужен ваш адвокатский совет!
— Хватит нарушать закон, гад!
У адвоката, который защищает сам себя, клиент — глупец.
— Нет клиента хуже, чем «невиновен».
— Вот именно, если облажаешься и он сядет за решетку, ты не сможешь с этим спокойно жить, так что нас устраивает один вердикт, детка, это «невиновен».
— Почему ты защищала Зика Мура, менеджера компании по импорту/экспорту?
— Я лучшая.
— По отмазыванию преступников.
— Неправда. Я не со всеми клиентами спала.
— Мне надо связаться с адвокатом.
— Вы уже звонили адвокату.
— А мне нужен другой адвокат.
— Да, а может просто не стоило спать одновременно с ней и с ее подругой?
Уолт выбирает женщин, так же как адвокатов — только самых лучших, но при том в меру коварных.
Адвокаты всегда уверены до вынесения вердикта, а о своих сомнениях они говорят потом.
Секрет можно доверить лишь двум типам людей: адвокату и священнику. Причём священник не берёт за это плату.
Придурков у нас только половина, остальные — мошенники.
— Ты был хорошим адвокатом.
— Хорошие полицейские нужны людям больше, чем хорошие адвокаты.
— Я адвокат, я с отличием закончил Саффолскую юридическую школу, сдал экзамен на адвоката с первой попытки, и меня приглашали в лучшие фирмы.
— А я убила человека.
— Эй, если ты придешь со мной, выполнишь все мои указания и будешь все отрицать, то ты победишь. 100% гарантия.
— Я поняла. Ты думаешь, что спасешь мою шкуры с помощью своей адвокатской силы, чем вызовешь у меня судороги благодарного возбуждения.
— Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть это. Видишь, как я хорош!