Вор есть вор, у кого бы он не воровал.
У одного человека пропала курица. Подумал он на соседа, что тот украл курицу. Стал к нему присматриваться, и все ему кажется: и ходит сосед, как вор, глаза отводит в сторону, как вор, и говорить с ним избегает, как вор. Но вот другой сосед принес человеку его курицу — та забрела к нему во двор. Пригляделся снова человек к своему соседу — вроде и не похож тот на вора: и ходит, и говорит, и глядит как честный человек.
И мы здорово сэкономим, если у нас ничего больше не будут воровать.
А ты всё крысятничаешь? В пятый круг!
— Вы эти лица видите? <...> По лицам видно — идут подворовывать, одни у других. Им жалко друг друга. Соборный народ... Все жалеют Россию, все воруют у России, ни один народ в мире так не жалеет свою страну, как они.
— Что они будут делать, когда воровать уже будет нечего?
— Если воровство становится нерентабельным — они устраивают революцию.
— И тогда уже не воруют?
— Нет. Тогда уже выгребают всё подчистую. Грабь награбленное. Это у нас классика!
Того не берут, чего в руки не дают.
— Красть у меня всё равно нечего, но ради прикола можешь попробовать.
— Кто, ***ь, мог украсть соковыжималку от Филиппа Старка?
— Замученный жаждой вор с хорошим вкусом?
... свежие розы в воскресенье, да ещё в этакую рань, несомненно пахнут воровством.
Тебя посодют, а ты не воруй.
Существуют воры, которых не наказывают, но которые крадут у людей самое ценное — время.
(Есть лишь один разбойник, которого не касается закон, и он крадет у мужчин самое ценное: время.)
Как учить детей честному труду, если вся их вселенная возникла в результате вспышки ослепительного воровства? И честному труду — на кого? На того, кто успел украсть до приказа быть честным?
Кто этот человечек — охотник за моим кошельком? Если он найдёт в моих карманах деньги, я с ним поделюсь.
Голод — острый кинжал, способный заставить воровать даже святого.
Укради яблоко и ты вор. Укради королевство и ты правитель.
Дай бог слепцам глаза вернуть
и спины выпрямить горбатым.
Дай бог быть богом хоть чуть-чуть,
но быть нельзя чуть-чуть распятым.
Дай бог не вляпаться во власть
и не геройствовать подложно,
и быть богатым — но не красть,
конечно, если так возможно.
У российской власти, Чубайка, есть две основные функции, которые не меняются уже много — много лет. Первая — это воровать. Вторая — это душить все высокое и светлое. Когда власть слишком увлекается своей первой функцией, на душение времени не хватает, и наступает так называемая оттепель — ярко расцветают все искусства и общественная мысль.
— Когда ты найдёшь работу, где не надо никого обворовывать, Ганс?
— Мне 63 и я уже 20 лет не работал, куда меня такого возьмут?
— В правительство.
— В правительство? Это там что ли совсем не обворовывают людей?
В старину говорили: «Ворованным добром не выстроишь дом». Счастье также нельзя получить, украв его у чужой семьи или отняв у своей собственной.
Граждане судьи, может быть, я неправильно действовал, но от чистого сердца. Я... не мог этого терпеть. Ведь воруют, много воруют... я ведь вам помочь хотел, граждане судьи, и потому всё это вот так получилось. Отпустите меня, пожалуйста. Я больше не буду. Честное слово, не буду.
Никогда в России не воровалось так весело и размашисто, как сейчас.
У нас страна огромных возможностей не только для преступников, но и для государства.
Единственная болезнь России — воровство. Все остальные проблемы — лишь последствия этой язвы.
В наше время, Серёжа, можно украсть велосипед и всё здоровье отдать в тюрьме, а можно воровать вагонами и всегда оставаться на плаву. В России красть составы гораздо безопаснее, чем велосипеды, это я тебе конкретно говорю.
В России воруют не так уж и много. На один спизженный рубль приходится пять ***анных.
Всю жизнь подворовывать и ни разу не попасться – вот оно, русское счастье.
Проблема России не в том, что она не может накормить бедных, а в том, что богатые никак не могут нажраться…
Двести лет назад историк Карамзин побывал во Франции. Русские эмигранты спросили его:
— Что, в двух словах, происходит на родине?
Карамзину и двух слов не понадобилось.
— Воруют, — ответил Карамзин…
Действительно, воруют. И с каждым годом все размашистей.
... был начальником складских амбаров, где проявил большой организационный талант, и воровал по совести – только на жизнь.
Один законник с портфелем в руках награбит больше, чем сто невежд с автоматами.
(Законник с портфелем в руках загребет больше, чем тысяча вооруженных налётчиков в масках.)
(Адвокат может при помощи своей папки украсть больше денег, чем тысяча бандитов с пистолетами и в масках.)
— Что было бы, если бумеранг изобрели в России?
— Зачем нам бумеранг? У нас грабли есть!
Один воришка стащил мой кошелёк... А я выколол ему глаза! Честный обмен.
Мудрецу, который спрятал свое лучшее изречение, следует отсечь руки: ибо он – вор, и украл чужую мудрость.
Лжец — все равно что вор, только вор крадет твое имущество, а лжец — твой ум.
Чаще всего из магазинов воруют окорок и сыр Пармезан. И возникает закономерный вопрос: что же все эти люди готовят?
Сколько раздоров и смут
Ведала Родина-мать,
Как нас хотели согнуть,
Как нас пытались ломать.
Сколько шакалов да псов
Скалятся с разных сторон
На золото наших хлебов,
На золото наших икон.
А тем, кто вор, — плевать на нас!
Притихли жулики со стажем...
Не их — других ловить сейчас
Надменно времечко укажет.
Так и стареем под елей
С телеэкранов для народа
В плену безжизненных идей,
Что принесла нам всем свобода.
Единственный способ заставить людей в России соблюдать законы — это узаконить воровство.
Я принимаю себя таким, какой я есть. Я — вор. Но я краду только у тех, кто нарушил закон. Этим я успокаиваю совесть. — Он помолчал. — Если она у меня есть.
Но когда общество создает «преступников-по-праву» и «грабителей-по-закону», которые используют силу, чтобы завладеть деньгами беззащитных жертв, тогда деньги становятся мстителем своих создателей. Такие грабители уверены в своей безопасности, когда грабят беззащитных людей, закон их не разоружит. Но их добыча становится магнитом для других грабителей, которые отбирают ее. Начинается гонка не среди лучших производителей, а среди самых отъявленных ворюг. Когда сила становится главным законом, убийца одерживает верх над карманным воришкой. И тогда общество исчезает во мраке руин и кровавой бойни.