Это нужно решать людям. Именно поэтому у доминатора есть спусковой крючок.
Толпа никогда не определяет справедливость! Толпа может линчевать, толпа может разрушить Бастилию, толпа может сделать всё, что угодно, но она не подменяет собой всё равно справедливое судебное рассмотрение.
— Расстрелял бы гада.
— Правильно, к стенке надо было, вот и всё.
— Судить его будут.
— Для чего? Будто и так не ясно.
— Судят не ДЛЯ чего, а ПОТОМУ что.
— А они с нашими не церемонятся, между прочим.
— Мы с тобой, Лушков, в государстве живём. А они — в банде. Вот и вся разница. Понял?
Пусть выносят приговор, а виновен он или нет мы разберемся потом!
Месть не настолько реальна, как правосудие.
— Правосудие беспристрастно!
— А если я предложу правосудию печенье?
— Правосудие рассмотрит ваше предложение.
Мир может спасти только примирение, но никак не правосудие, которое по существу является синонимом мести.
Правосудие бессмысленно без свободы.
— Разве не ты говорила, что люди имеют право решать?
— Нет! Нет, я ошиблась! Ты был прав, Беллами. Иногда говорить правду опасно.
Право — это узкое одеяло на двухспальной кровати, когда ночь холодная, а в кровати — трое. Куда его не натягивай — всё равно кому-то не хватит.
Правосудие создано людьми с властью ради собственной выгоды. Никому нет дела до других. Если не будешь осторожен, тебя раздавят.
— А может, этот негодяй заслужил смерть.
— Может. Но правосудие действует не так. Он – мститель. И отвечает только перед самим собой. Очень опасно давать такую власть одному человеку.
Как иронично, правосудие всегда происходит из зла.
Бедняк никогда не ограждён от возможных ошибок правосудия.
Справедливость без силы беспомощна; сила без справедливости деспотична.
La justice sans la force est impuissante; la force sans la justice est tyrannique.
Ты не плачь,
Слёзы спрячь,
Ведь настанет новый день.
Твой огонь
Согревать
Будут тысячи сердец.
А сейчас поднимись,
Спрячь подальше боль и страх.
Победит тот, кто прав.
Знай, что всё в твоих руках.
Наши с тобой цели очень похожи, мы хотим принести мир, о котором так мечтал наш учитель, мы друг от друга не отличаемся, поскольку действуем, опираясь лишь на личное представление о правосудии. Правосудие, которое я обрушил на Коноху не отличается от того, что ты намерен сделать со мной. Боль от потери близких одна на всех. Ты и я – две родственные души, познавшие эту боль. Ты – ради своего правосудия, я — ради своего. Мы – лишь два обычных человека, подталкиваемых разновидностью мести, что зовётся правосудием. Однако, назвав месть – правосудием, оно принесёт лишь ещё больше мести взамен, породив, таким образом, замкнутый круг ненависти. Мы живём в настоящем, скорбим о прошлом и гадаем о будущем, такова природа истории. Пора бы уже осознать, что люди по своей природе не в состоянии прийти ко всеобщему соглашению. Этот мир живёт лишь ненавистью.
Правосудие не допускает расправы, где бы его не вершили. Ибо, вступая в общество, человек подчиняется не законам природы, но человеческим, цель которых процветание человечества в целом.
В России по-прежнему нет системы правосудия, а есть судебная система обслуживания политических заказов, против которой если кто и может выступить, так это лишь герой-одиночка.
— Что в нас самих ищет истину? Сознание или сердце? Я взялся за это дело, чтобы доказать, что мы все равны в глазах закона. Но глаза закона — это ваши и мои глаза. Не все должны быть равны, иначе правосудия никогда не будет. Правосудие будет лишь отражать наши предрассудки, потому наш долг перед господом — искать истину не глазами, не сознанием, не страхом, не ненавистью, а сердцем. Другого способа нет.
Юристам нужно не просто говорить об истине, а искать ее, находить и претворять в жизнь.
Правосудие восторжествует?! Несомненно. Потому что правосудие вершат победители!
Правосудие — это линия поведения, используемая власть имущими в своих целях. Никто ничего не делает ради других. Если будешь неосмотрителен — у тебя заберут самое дорогое. В мире существует всего два типа людей. Те, кто забирает, и те, у кого забирают.
Путь к правосудию искривлён.
ЛЕВ СОЛОМОНОВИЧ: Если подходить философски к религиозным трактатам, везде встречается «не суди», «мне отмщение и аз воздам», где-то это выглядит кармой, где-то прямой фразой, как в Коране или Библии, а знаете, почему во всех священных писаниях людям не советуют судить? При этом у нас же есть судебные системы, и судьи были всегда. Так что же происходит? А происходит человеческий фактор. Глупость человеческая. Убийство вором-пропойцей восьмилетней девочки ради копеек на молоко и убийство вора-пропойцы восьмилетней девочкой во время самозащиты — не одно и то же. Это очевидность. Человеческие системки справляются худо-бедно со столь примитивными очевидностями. И то — худо-бедно. Это как простуда. Все знают признаки простуды. Все болеют простудой. Вот приходит к тебе человек со стандартнейшим набором признаков, ты его лечишь, а у него оказывается рак мозга. И его можно было бы спасти, если б ты знал сразу, как только он пришел, что это такое. Но ты не знал. Хотя знать бы мог. После вскрытия ты возвращаешься назад по истории болезни и понимаешь — вот тут несостыковка, ты бы по этим, еще по этим, вот этим проявлениям мог бы понять, но ты не понял. Потому что не вдумывался достаточно. Так вот человеческие системки с очевидностями не справляются, а потом появляются кейсы, которые разбивают «очевидности» и «накатанные места» в пух и прах.
При монархии правосудие исходит от короля. При республике оно должно исходить от народа.
... ты можешь выиграть дело — и правосудие восторжествует, можешь проиграть — правосудие тоже восторжествует... Странное дело...
Отсутствие у вас судимости — это не ваша заслуга, а наша недоработка.
Беря на себя миссию правосудия, где-нибудь да нарушишь закон.
Странный, фатальный символ! Мы представляем себе правосудие богиней с повязкой на глазах; в одной руке – карающий меч, в другой – весы, на которых взвешиваются доводы защиты и обвинения. Но это не облик правосудия. Это облик закона, вернее человека, который карает или милует по своему усмотрению. Правосудие держало бы в одной руке шпагу, а в другой – корону, чтобы одной рукой поражать злодеев, а другой – увенчивать праведников.
Беда, когда законы пишут те, кому они не писаны.
Долой законы для бесправных
Да озарится праздник равных
Сам Свод законов неизменен, и все толкования только выражают мнение тех, кого это приводит в отчаяние.
Вина, как сказано в законе, сама притягивает к себе правосудие.
Фемида в России не только слепа, но ещё глуха и бессовестна...
Прав Оруэлл — в обществе лишь два элемента существуют вне закона: власть и криминал. Во время революции они меняются местами, и только. Всё прочее остаётся прежним, середина не выигрывает ничего. Нас упорно загоняют в угол — ценами, отсутствием жилья, нищенской зарплатой, дикими налогами, дурацкими законами, ментовским беспределом, изуверской медициной, подставными террористами, войной, тупыми телепередачами, в конце концов — элементарно — палёной водкой… Мы ничего не можем исправить и не сможем исправить. Даже если захотим — сделаем так же, может, чуть лучше или чуть хуже, но в итоге ничего не изменится. В юности каждый мечтает изменить мир, но чтобы изменить мир, надо прежде изменить себя. А этого никто не хочет потому, что в понимании многих изменить себя значит — изменить себе. И в итоге пружина сжимается, а мы всё терпим, терпим… Как-то живём. По закону получается, что если человек имеет собственность под землёй и хочет до неё добраться, мы обязаны дать ему возможность смести к чёртовой матери всё, что находится над его собственностью. Защитить от этого может только государство. Но что делать, если тот человек и есть государство? И тогда какая разница для простого человека, кто отнимет у него вот эту реку, этот дом, эту жизнь — начальство или бандиты? Никакой.
— Как меня можно судить, когда я управляю этой страной? Когда закон это я?
— Если мы не можем судить тебя на поверхности, посудим под ней. Женские слезы, пролитые в Ёшиваре по твоей вине... Кровь мужчины, которую ты пролил... Небеса могут простить тебя, но закон Ёшивары, «Гейша Смерти», не простит тебя.
Считаю, что в целом законы у нас нормальные, не хуже и не лучше, чем в остальных странах, а вот с правоприменением, с судами — катастрофа.
— Забыл, я совсем забыл...
— Чего забыл?
— Я забыл, что в нашей стране законы не действуют.
Ты шутишь? Ты хочешь дать им возможность выдумать какую-нибудь причину, хотя мы все отлично понимаем, что её нет и не было? Воинский закон требует преследовать нарушителей границ, а не спрашивать у них, почему они так поступают!
Законодательство должно быть голосом разума, а судья — голосом закона.