Что-то случилось? Я был рядом, когда это произошло?
— Мартин, ты помнишь Алана Шора?
[Мартин в недоумении смотрит на Алана (вернее, на светящуюся звезду у того на голове)].
— Это украшение. Я участвую в самодеятельности.
— Скажите, зачем вы ко мне прижимаетесь?
— Как я понимаю, милочка, вы тут босс, — я подлизываюсь.
— Стоя рядом со мной?
— Да, когда я рядом, вы кажетесь молодой.
— Не знаю, кто вы такая, но вы мне нравитесь.
— Это не флирт, я просто констатирую факт: когда вы всё это оттарабанили, про то, что не хотите, чтобы общественность узнала весь этот список... Это было самое сексуальное, что я когда-либо видела.
— Тебе стоит посмотреть, как я это делаю голым.
(Алан врывается в зал и отталкивает ведущего от микрофона)
— Простите, что прерываю, у меня срочное объявление, касающееся национальной безопасности: я не считаю, что нашей страной хорошо управляют! Это все, касательно национальной безопасности, а теперь по другим делам.
Безусловно, Джери Эспенсон тихо застрелится себе ночью, как поступают все смиренные люди. Но хоть кто-нибудь здесь просто обязан из-за этого разозлиться!
— Я адвокат, я с отличием закончил Саффолскую юридическую школу, сдал экзамен на адвоката с первой попытки, и меня приглашали в лучшие фирмы.
— А я убила человека.
У меня с собой нет ружья с транквилизатором, поэтому придется тебя урезонить.
Мы все начали жизнь с сосания сиськи, если повезет, то и закончим сосанием сиськи. Любой, кто против сисек — против самой жизни.
Давай будем честны: ни ты, ни я мне не доверяем.
— Мужчина никогда не знакомит жену с любовницей.
— А жаль. Была бы та еще сцена.
— Все, что может Дэни Крейн, я могу задом наперед и на каблуках.
— Дэни, прошлой ночью я долго не мог уснуть, пытаясь оценить нашу дружбу, ты так делаешь?
— ... мы же фламинго.
— Да, и я понял, что один из корней наших неразрывных уз — это ничем не ограниченная способность делиться самым личным, страхами, успехами...
— Мой корень — твой корень.
— ... захочу я покататься на твоей машине...
— Кину тебе ключи.
— ... понадобятся ли мне когда-нибудь деньги...
— Мой чек пустой.
— ... или понадобится услышать твою мысль...
— Мой мозг пустой.
Не важно, что о тебе говорят, главное, что о тебе говорят.
Будь Шекспир сегодня жив, он бы написал: для начала, убьем всех банкиров.
Атомные электростанции, глобальное потепление, войны — все отходит на второй план по сравнению с делами сердечными.
Даже не трать время, пытаясь залезть мне в голову — там пусто.
— А мы не подаем плохой пример? Я стреляю в людей...
— Я их подкупаю...
— Мы пьем...
— Курим...
— Я не храню верность...
— Мы не подаем примеры, Дэнни. Мы просто те, кто мы есть!
— В том то и прелесть дружбы, не так ли? Отношения с долгим сроком годности можно просто подальше засунуть на полку, и всё.
— ...
— Что?
— Я никогда не считал себя человеком, который ставит работу выше дружбы. Похоже, я ошибался.
— У всех так, Алан. Дружба — это как садик на заднем дворе: мы планируем заняться им, но постоянно откладываем на следующую неделю.