В объективе друзей и ненужных знакомых
Наше счастье давно стук измены тревожит.
Но я, блин, уходила красиво, давай так. Я накрасилась, собрала вещи, надела красную кожаную куртку, вытерла слёзы, накрутила кудри, пришла и сказала: «У нас с тобой что-то не ладится, я пойду, через время поговорим». И красиво ушла, даже не сказав, что я знаю об измене.
Ну, это же всегда происходит одинаково. Здесь же фишка в чём? Как бы ты не рассказывал про измену, она будет изменой.
Запомни три простых правила. Первое: никогда и ни при каких условиях не обманывай его. Второе: Никогда и ни при каких условиях не изменяй ему. И третье: если уж обманула и изменила, то никогда, ни при каких условиях не рассказывай ему об этом. Только помни, как бы тебе ни хотелось, но последнее правило следует только за первыми двумя.
Don't you suppose I know that you've lain in my arms and pretended I was Ashley Wilkes? Pleasant thing, that. Rather ghostly, in fact. Like having three in a bed where there ought to be just two." Oh, yes, you've been faithful to me because Ashley wouldn't have you. But, hell, I wouldn't have grudged him your body. I know how little bodies mean — especially women's bodies. But I do grudge him your heart and your dear, hard, unscrupulous, stubborn mind. He doesn't want your mind, the fool, and I don't want your body. I can buy women cheap. But I do want your mind and your heart, and I'll never have them, any more than you'll ever have Ashley's mind. And that's why I'm sorry for you.
— Вы думаете, я не знаю, что, лежа в моих объятиях, вы представляли себе, будто я — Эшли Уилкс? Приятная это штука. Немного, правда, похоже на игру в призраки. Все равно как если бы в кровати вдруг оказалось трое вместо двоих. О да, вы были верны мне, потому что Эшли вас не брал. Но, черт подери, я бы не стал на него злиться, овладей он вашим телом. Я знаю, сколь мало значит тело — особенно тело женщины. Но я злюсь на него за то, что он овладел вашим сердцем и вашей бесценной, жестокой, бессовестной, упрямой душой. А ему, этому идиоту, не нужна ваша душа, мне же не нужно ваше тело. Я могу купить любую женщину задешево. А вот вашей душой и вашим сердцем я хочу владеть, но они никогда не будут моими, так же как и душа Эшли никогда не будет вашей. Вот потому-то мне и жаль вас.I make no apologies for how I chose to repair what you broke.
Я не буду извиняться за то, что склеила сердце, которое ты разбил!Я должна сообщить тебе ужасное известие. У меня сегодня в кафе увели перчатки... И я полюбила другого!
— Эта девчонка была не в твоем вкусе. Пусть она локти кусает.
— Надо было сломать ему челюсть.
— А вдруг бы он тебе сломал?
— Ну, это невозможно.
— Знаешь, Рождество... я все понимаю. Но вот, провёл ты с ней пару часов... и всё у вас супер круто. А что потом? Сам подумай! Что вы будете делать остальной день? Он оказал тебе услугу. Теперь у тебя больше времени, чтобы испытывать жалость к себе.
— Ты просто смурной ублюдок.
— И ещё одна просьба, последняя. Здесь, без меня, конечно, будет бывать этот... Шервинский.
— Он и при тебе бывает.
— К сожалению. Видишь ли, дорогая моя, он мне не нравится.
— Чем, позволь узнать?
— Его ухаживания за тобой становятся слишком назойливыми. И мне было бы желательно...
— Что желательно было бы тебе?
— Ну я не могу тебе сказать, что... Ты умная женщина, прекрасно воспитана и прекрасно понимаешь, как надо держать себя, чтобы не бросить тень на фамилию Тальберг.
— Хорошо, я не брошу тень на фамилию Тальберг.
— Я же не говорю тебе о том, что ты можешь мне изменить. Я прекрасно знаю, что этого быть не может.
— Почему ты полагаешь, Владимир Робертович, что этого не может быть?
— Елена, Елена, Елена! Я тебя не узнаю! Замужняя дама! Изменить! Пятнадцать одиннадцатого, я опаздываю.
―Вообще-то, знаете, у нас текучки нет.
―А у нас текучка. Ох, кака страшна у нас текучка.
— Это длится несколько месяцев? Правильно?
— Слушай, мы хотели признаться... <...> Слушай, ну так вышло, Тэд! Мы с этим боролись, как могли.
— Конечно боролись! В каждом отеле, на каждом матрасе, на заднем сидении...
— Секс здесь вообще ни при чём!
— Секс всегда при чём! Всё на свете — про секс, экономика это тоже секс!
За чертой – всегда паденье.
У измены тайны впрок.
— Что, опять бежать задумал? Ну беги, беги... Куда ты всё бежишь? Чего ищешь? Не ищи, Толечка, не найдешь... А я тебя ждала. Все ждалочки изгрызла.
— Ждала, говоришь, да? Это я верю, Тая, что ты меня ждала. Только ведь ты не одна меня ждала.
— Ты что?
— Ты в компании меня ждала, поэтому тебе и хочется, чтобы у меня в Свердловске кто-то был... Если бы у меня кто-то был, я бы тебе сказал — врать не стал бы. А ты обмануть меня хочешь.
— Ты что, не протрезвел, что ли?
— Выходи, Тая, за майора. За Лабарзина не надо, он скользкий человек. А за майора — иди. [Тая отворачивается и плачет.] Ну вот видишь, ты плачешь. Я ведь когда это тебе говорил, думал, что ты мне по морде дашь, на колени встанешь, будешь умолять, что никогда этого не было и быть не могло, всё это ложь и поклёп. Во мне ведь надежда целый день жила, что ты мне в глаза плюнешь. А ты плачешь, и я понимаю — это так.
— Нет! Нет, Толечка, ты не уйдёшь! Ну скажи, скажи, что ты меня любишь! Ведь если бы не любил, то не бросил бы. Толечка, ты же честный в любви! Я так перед тобой мучаюсь, так мучаюсь... <...> Толь, ну скажи, скажи — я всё для тебя сделаю!
— Ты уже всё, Тая, сделала.
А Женя ему и говорит: «Митя, я не боюсь, потому что у тебя есть рога. И следовательно, ты — не хищник...»
— Так он, значит, шпионил? Хорошо! Я уж ему выложу ему всё начистоту!
— Никогда! Сознаваться — грубейшая ошибка! Отрицать! Отрицать всегда! Отрицать даже явную очевидность! <...> Сомнение, вот что! Нужно вызвать сомнение. <...> Клянись всеми святыми, Мадонной, жизнью и смертью, клянись стоя и на коленях, клянись кем и чем хочешь, но никогда не признавайся! Взять хоть, например, моего супруга... Ты думаешь он знал что-нибудь? Конечно, ничего нельзя было и сказать обо мне, ибо я была верной женой, но он и не должен был ничего знать! Он умер так и не узнав — наставляла я ему рога или нет. Ой, я до сих пор вижу этот агонизирующий взор: «Признайся мне, Кристина, признайся!» <...> Он умер так и не узнав, отчего я плакала, то ли от раскаяния за измену, то ли от неминуемого вдовства.
Надежду я питал,
ослеплённый безумец,
не на любовь -
на благодарность!
<...>
В твоей же душе
один порок я вижу,
и в сердце твоём -
нет места для любви!
— Я любовника хочу знать имя,
того, с которым обнималась ты,
подлая девка!
— Паяц! Паяц!
— Нет! Я не Паяц!
Взгляни, лицо моё бледнее смерти
от жажды жгучей мщенья!
Нет, я так опозорен,
что смыть позор я должен кровью,
одною кровью,
тебе клянусь я!..
Нет, я не Паяц!..
Я лишь безумец...
Солгать не может вам ротик невинный!
Играть! Когда точно в бреду я,
ни слов и ни поступков своих не понимаю!
И всё же должен я играть!
Что ж, ты разве человек?
Нет, ты паяц!
Ты наряжайся и лицо мажь мукою.
Народ ведь платит, смеяться хочет он.
А Арлекин похитит Коломбину.
Смейся, Паяц, и всех ты потешай!
Ты шуткой должен скрыть рыданья и слёзы,
а под гримасой смешной муки ада. Ах!
Как страшно он смотрел!
Свой взор к земле я склонила,
чтоб о тайне моей
он не догадался!
Что, если б он застал нас...
Ведь он такой свирепый!..
Но полно, довольно!
Воображенья то лишь призрак мрачный!
О, как прекрасно здесь светит солнце!
Моё сердце трепещет,
душа полна блаженства,
всё меня негой страстно наполняет!
— Да не бывает такого, чтоб мужик один разок изменил. Вот то, что один разок попался, вот это бывает.
Женщины как-то сразу угадывают, с кем мы готовы им изменить. Иногда даже до того, как это придет нам в голову.
Невозможно оправдаться перед женщиной фразой «все это было до тебя», ведь представлять она будет в настоящем и в ее мыслях ты все равно будешь изменником.
Я рада, что ты мне изменил. Спасибо тебе. Потому что если бы не это, я бы вышла за тебя замуж, и тогда бы ты сделал мою жизнь ещё хуже.
Нет ничего хуже для мужчины, которому изменили, чем парализующая мысль, что его женщина восхищается другим мужчиной. Тем более что он прекрасно понимает: восхищение у женщин, как правило, эмоционально более окрашено. Как же так? Кто-то оказался лучше меня?! Лучше меня?!!
— Им же лет по 80, то есть лет 60 они прожили вместе. И видно, видно, прям видно, что они друг друга любят.
— Любят? Почему ты так думаешь, что они друг другу не изменяли? Может даже поэтому они и прожили так долго и счастливо. Ну потому что изменяли. Разве так не бывает?
— Нет. Так не бывает.
— Почему?
— Потому что. Потому что я так не хочу.
Глаза у нее были молящие, скорбные, мокрые, ненавидящие, усталые, тревожные, разочарованные, наивные, гордые, презрительные и все равно по прежнему голубые.
Сожалей о том, что говорила неправду, но не сожалей о том, что любишь его.
Женщина, когда любит, признается в измене, потому что хочет быть честной. А мужчина никогда не простит, потому что тоже любит...
Все, что мы можем знать — это то, что хотим двигаться вперед и верить в то, что наша любовь настолько сильна, что не позволит измене повторится.
— Я тебя вчера с парнем застукал!
— Ты нас не только застукал, ты нас ещё и задолбал!
Изменять любимой значит изменять себе.
Перестав любить, мы радуемся, когда нам изменяют, тем самым освобождая нас от необходимости хранить верность.
Мужья, как правило, хороши в постели, когда изменяют женам.
Изменять глазами — самый приятный способ хранить верность.
— Мы всего лишь друзья. Я всего лишь повел ее выпить кофе.
— Ты и со мной так начинал: всего лишь подвез до дома, всего лишь угостил кофе, всего лишь позвал работать у тебя, всего лишь трахнул...
Изменяя, женщина ищет лучшее, а мужчина — новое.
Я сочинил стихи для девушки, она подписалась и подарила их другому...
Она была верна только неверности собственной натуры, как ни парадоксально это звучит.
– Любимая!
– Какая «любимая», если ты мне изменяешь?!
– Если бы не изменял – то была бы единственная, а так – любимая…