Печально свободной птичке жить в золотой клетке. Но жить в тесной и убогой клетке еще печальнее.
— Ожидание мучительней отказа.
— Так, может, сразу тебе отказать, чтобы ты не мучился?
Он такой «плохой» и порочный, но такой настоящий!
Не люблю смотреть в глаза: это слишком ко многому обязывает.
Мне не хотелось выглядеть готовой на все по первому его требованию. Это единственное, что я не готова переломить в себе. И никогда не буду готова. Никаких «половинок» — мы самостоятельные личности, как бы ни были влюблены.
Невозможно оправдаться перед женщиной фразой «все это было до тебя», ведь представлять она будет в настоящем и в ее мыслях ты все равно будешь изменником.
Я никогда не считала себя уязвимой, но наслаждаться подчинением любимому человеку, чувствуя его защиту — бесценно!
— Я хочу быть с тобой всегда. Хочу, чтобы мы помогали и поддерживали друг друга. Хочу пройти с тобой этот путь. Я хочу сидеть с тобой зимними вечерами у окна, согревать тебя, смотреть в горящий камин, пить рождественский глинтвейн… ты когда-нибудь целовалась под омелой на Рождество?
— Да, бывало.
— Теперь я стану твоей омелой. Подо мной ты сможешь делать что угодно, и целоваться тоже.
— Я выпустил твоих демонов!
— Демоны не берутся ниоткуда. Если бы я этого не желала, их не выпустил бы никто. Я полюбила тебя и захотела, чтобы ты увидел меня со всеми моими демонами.
Любовь — тот же стресс, хотя и очень приятный. И нужно много душевных сил, чтобы в ответ дарить счастье, какое дарят тебе. Ведь если не отдавать любовь, ты станешь надменным божком, что упивается поклонением себе.
Нет более лживой фразы, чем «я уважаю ее как женщину». Фальшь чувствуется за милю. Уважать можно только человека и только «как человека». Все остальное — плохо замаскированная снисходительность.
— Только тебя я полюбил по-настоящему!
— Разум подсказывает мне, что ты бессовестный лгун, а сердце и другие органы хотят, чтобы это было правдой.
Такие мужчины любят красивых женщин как красивую игрушку, а умных женщин — как диковинную зверушку вроде говорящего попугая или делающей трюк обезьянки: «Смотрите, это умная женщина, она может не только красить губы, но и знает несколько умных слов — «мифология», «этногенез», «ареал», как необычно и удивительно!»
Он курил сигарету, задумчиво смотря в потолок, иногда выпуская струи дыма. Мое положение показалось мне комичным, перевернутым с ног на голову: обычно принцесса томится в плену у дракона, ожидая ангелоподобного принца, который придет и спасет ее, а меня угораздило влюбиться именно в этого огнедышащего и никакой принц мне не нужен.
— Мы всего лишь друзья. Я всего лишь повел ее выпить кофе.
— Ты и со мной так начинал: всего лишь подвез до дома, всего лишь угостил кофе, всего лишь позвал работать у тебя, всего лишь трахнул...
— Зачем тебе очки, да еще с простыми стеклами?
— Не знаю, выглядит солиднее, строже.
— Не сказал бы. У тебя это значит «я хочу трахаться, но хочу, чтобы меня, неприступную, завоевали».
— Полезно иногда снимать маску серьезности.
— А для меня серьезность — не маска, а мое настоящее лицо. Ты предлагаешь мне снять кожу?
— Нет, дорогая. Это не твоя кожа. Это строгий кожаный переплет, в который одевают страстные любовные романы, боясь осуждения окружающих. Снимай этот переплет хотя бы для меня, я хочу видеть твою страстную натуру чаще.
— Сука!
— Ты со всеми девушками так груб?
— Может быть, ты суккуб, который охотится за моим телом? Или Мефистофель, который охотится за моей душой?
— О, нет! Я куда страшнее: суккуб охотится за телом, Мефистофель — за душой, а мне нужен ты весь, душой и телом!