— Чей-то, Людк? Пыс пыс-то чё?
— Постскриптум. Послесловие.
— Ах, ты, сучка ты, крашена!
— Почему же крашеная? Это мой натуральный цвет.
Прям чем-нибудь так бы и убила паразита!
Это откудова это к нам такого красивого дяденьку замело? Иль чё забыл, сказать пришёл? Ой, гляньте-ка, в глаза не смотрит — наверно, двойку получил!
―Вообще-то, знаете, у нас текучки нет.
―А у нас текучка. Ох, кака страшна у нас текучка.
Я-то сначала, дура, ой, пожале-е-ела, а теперь нет, ни чё! Другую себе найдёт... раз научилси!
— Ленька прибежит — покорми парня.
— Сам не поест, что ли?
— С мужем будешь так разговаривать — вмиг от тебя сбежит.
— От тебя-то не сбежал.
— Да я что, я отходчивая.
— Любите Вы этого человека?
— Какая тут любовь, когда вон воздуха не хватает, надышаться не могу, а в груди жгет, как будто жар из печки глотнула.
Людк, а Людк! Глянь, чё делается!
Органы движееения они лечили, органы движееения... Поотрубать бы вам эти органы-то.
— Кака любовь?
— Така любовь!
— Выпей, дядя Мить.
— Не надо, Санюшка не любила этого.
— Лень, баба Шура-то померла!
— Нормально...
— Я ведь чего с голубями-то вошкался...
— Желтая вода тебе в башку ударила, вот ты и вошкался.
— Ой, ты чё наделала-то?
— Погладила.
— Да, кто ж его теперь завяжет-то?
— Ой.
— Ну всё! Съездил на курорт! Всё! Распаковывай чемоданы, Людка!