Умирать не страшно. Страшно, когда выпадаешь из реальности. Или когда реальность выбрасывает тебя.
Жизнь в городах приучает смотреть разве что себе под ноги. О том, что на свете бывает небо, никто и не вспомнит...
Одиночество — кислота, которая разъедает человека изнутри.
Может, главная мудрость, которой люди учатся у Истории, и заключается в горьком вопросе: «Кто же тогда мог знать, что всё так обернётся?»
Идеальное одиночество и покой — лучшее, что способен подарить людям единственный спутник Земли.
... если долго глядеть на вечерние облака, что несутся непонятно откуда и неведомо куда, начинает казаться, будто и тебя саму уносит куда-то на край света.
... время у всех отнимает жизнь понемногу. Человек умирает не в одночасье. Он угасает медленно изнутри. И лишь какое-то время спустя наступает финальная расплата. Избежать её никому не дано. Каждый должен платить за то, что получил.
Если растрачивать время и талант, просто зарабатывая на кусок хлеба, ничего стоящего не добьёшься до самой смерти.
А ты слыхала про тибетское колесо Сансары? Оно постоянно вращается, и все наши чувства и ценности оказываются то внизу, то наверху. То сверкают на солнце, то утопают во тьме. И только настоящая любовь – ось этого колеса, а потому не движется с места.
Нельзя всю жизнь оставаться испуганным ребенком, закрывая глаза на то, что ждёт впереди. Только знание правды даёт человеку силу. Каким бы горьким это знание ни оказалось.
У детей все не так просто, — вздохнула она. — Достаточно быть не таким как все, — и ты уже изгой. Все совсем как у взрослых, но в более трагических проявлениях.
Самое сокровенное нельзя выпускать из души наружу. Нужно оградить его от этого мира прочной стеной.
Что бы там ни разглядели под моей юбкой, в душу ко мне всё равно не забраться.
Душа человека — святыня, которую никто не имеет права втаптывать в грязь. Самая страшная мука на свете — бессилие, сжирающее тело после того как над душой надругались.
По небу за окном пронеслось что-то тёмное. Наверное, птица. А может, из этого мира опять улетала чья-то душа.
Судьбоносные встречи порождают не менее судьбоносные следствия...
Долги и обязательства вертят этим миром куда активней, чем деньги.
Похоже, будто весь мир переполнен неприятными людьми. И, если посмотреть со стороны, то, может, и я один из них.
В очевидности того факта, что мир застрял где-то между безысходностью и катастрофой, можно запросто убедиться из окна обычной квартиры.
... на белом свете существует немало людей, стремящихся именно к такому образу жизни — с умершим головным мозгом. Просто потому, что так легче и радостней. Не нужно думать ни о чём сложном, просто выполняй всё, что сверху велят, и твою кормушку у тебя никогда не отнимут.
«И что же такое свобода? — часто спрашивала себя Аомамэ. — Вырваться из одной клетки, чтобы очутиться в другой, пошире?»
Пока любишь кого-то всем сердцем — хотя бы одного человека, — в твоей жизни еще остается надежда. Даже если вам не суждено быть вместе.
Нет таких секретов, что не вырываются из сердца наружу.
— Ты сказала, что уезжаешь... Как далеко?
— Такие расстояния не измеряются числами.
— Как и расстояния между человеческими сердцами.
И если уж говорить начистоту, из всех авторов я выше всего ценю лишь тех, кто заставляет лично меня читать не отрываясь.
Все происходящее с нами сейчас — прямой результат того, что мы натворили в прошлом.
А потом займемся сексом, разве не ясно? Чем еще нам заниматься? Или ты думаешь, что вывалишь мне свое добро, а я тебе: «Вот спасибо! Классную штуковину показал. Ну ладно, спокойной ночи»?
... если что-нибудь долго и в поте лица возделывать на одном месте, оно не должно так быстро кануть в небытие.
Там, где есть желания, готовься к испытаниям.
Это же как с монетой! Что выпадет — орел или решка, — не узнаешь, пока монета не упадет.
Мы не можем выбрать, как и где нам родиться, но можем выбрать, как умереть и когда.
Хотя на самом деле, — сказала Аомамэ, — и с меню, и с мужчинами, и с чем угодно — может, у нас и правда нет никакого выбора? Может, то, что остается с нами в итоге, предписано свыше, а мы лишь делаем вид, будто из чего-то там выбираем? И вся эта «свобода выбора» — только иллюзия? Иногда мне и правда так кажется.
Большинству людей на свете не нужна истина, которую можно подтвердить. Настоящая истина почти всегда связана с болью <...>. А людям, за редким исключением, не хочется испытывать боль. Они хотят лишь уютной душевной истории, которая дала бы им почувствовать, будто их жизнь наполнена хоть каким-нибудь смыслом. Вот почему до сих пор процветают религии.
Об этом говорил даже Мао Цзэдун. «Находи самую слабую точку в обороне противника, тщательно целься — бей что есть силы. Без этого умения любая партизанская война обречена на провал».
Человеку даруется надежда, и он использует её как топливо, чтобы жить дальше. Без надежды никакое «дальше» невозможно.
Я же с раннего детства на дух не переношу группового сознания. Неважно, малая при этом группа или большая...
– Наша память состоит наполовину из личных воспоминаний, наполовину – из памяти общества, в котором мы живем, – продолжал Тэнго. – И эти половинки очень тесно взаимосвязаны. Коллективная память общества и есть его история. Если ее украсть или переписать, заменить на протез, наш рассудок не сможет нормально функционировать.
Наши знания — ценнейший общественный капитал.
... большинство нормальных людей стремятся что-то узнать. Все-таки тяга к знаниям — основа человеческой психики.
Если история А убедит людей в том, что их жизнь наполнена глубоким смыслом, они назовут её истиной. А если история Б покажет их жалкими пигмеями, они сочтут её ложью. Всё очень просто. И тех, кто попробует утверждать, что история Б и есть настоящая истина, всегда будут ненавидеть... Людям нет никакого дела до фактов, логики и доказательств. Им не хочется признавать, что они жалкие пигмеи. Лишь яростно отрицая этот печальный факт, они ещё остаются в здравом уме.