Ибо ничто не является злым с самого начала.
... поверь мне, горестно и мучительно видеть любовь, которой из-за тебя суждено остаться безответной.
— Хотелось бы мне, чтобы это случилось в другое время — не в мое.
— И мне бы тоже, да и всем, кто дожил до таких времен. Но выбирать не дано. Мы можем только решить, как распорядиться своим временем.
– Но я не служанка, я – из рода Эорла. Я умею сидеть в седле, владею мечом и не боюсь ни боли, ни смерти.
– Чего же ты боишься, госпожа?
– Неволи, – бросила она. – Я боюсь просидеть всю жизнь под замком, боюсь дождаться дня, когда усталость и годы примирят меня с тюрьмой, когда надежда совершить великое исчезнет, забудется и перестанет волновать сердце.
Я люблю меч не за то, что он острый, и стрелу — не за ее полет, а воина не за силу. Я люблю их за то, что они защищают родину: ее красоту, древность и мудрость.
Враг появится только в миг последней победы. До тех пор он воюет руками других. Так делают все великие правители, если они мудры.
Но часто во лжи скрывается правда.
(И во лжи часто кроется зерно правды.)
Кривому глазу и правда кажется кривдой.
Ваши тропы — у вас под ногами. Каждый увидит свою в должное время.
Случайно узнав о событиях, которые способны изменить нашу жизнь, мы рискуем отказаться от того, что задумали, и навеки предать свою собственную судьбу. Случайные знания очень опасны, хотя иногда и помогают в борьбе...
Никто из нас не знает своей судьбы — но мы всегда надеемся на лучшее...
— Жаль, что ты всегда приходишь с дурными вестями.
— Это потому, что я прихожу тогда, где нуждаются в помощи.
Кончаются не сказки, это герои появляются и уходят, когда их дело сделано.
А быть может, каждый из вас уже начал — не заметив этого — тот единственный путь, который предназначен ему судьбой.
Поражение неминуемо ждёт лишь того, кто отчаялся заранее, <...>. Признать неизбежность опасного пути, когда все другие дороги отрезаны, — это и есть истинная мудрость.
Я даже конец успел придумать: «И жил он счастливо до конца дней своих». Это хорошая концовка. Ничего страшного, что она затерлась от частого употребления!
А ну — развею тишину,
Спою, как пели в старину,
Пусть ветер воет на луну
И меркнет небосвод.
Пусть ветер воет, ливень льет,
Я всё равно пойду вперед,
А чтоб укрыться от невзгод,
Во флягу загляну.
– Ты спрашиваешь, как я себя чувствую?! – закричал он. – Да этого никакими словами не выразишь! Всё равно что... – он взмахнул руками, – всё равно что весна после зимы, всё равно что луч в листве! В душе у меня сейчас вёе сразу – трубы, и лютни, и все песни, какие я только слышал!
... часто именно такой ход колес, вращающих мир: пока великие глядят вдаль, слабые свершают судьбу из чувства долга.
(Но часто именно таков путь деяний, изменяющих устройство мира: маленькие руки делают то, что могут, в то время как глаза великих устремлены в другие места.)
Мир никогда уже не будет прежним, а солнце — таким же ясным, как раньше.
Неминуемо явится в мир иное зло, может статься, ещё больше: ведь Саурон всего лишь прислужник предуготовитель. Но это уже не наша забота: мы не призваны улучшать мир и в ответе лишь за то время, в которое нам довелось жить — нам должно выпалывать зловредные сорняки и оставить потомкам чистые пахотные поля. Оставить им в наследство хорошую погоду мы не можем.
... в одиночку начать историю невозможно: даже самый великий и могучий герой способен внести лишь крохотный вклад в историю, которая изменяет мир.
Когда приходит высокая минута, вот как сейчас, мы говорим пустяки, потому что боимся сказать слишком много, а то и вовсе не находим нужных слов.
Мы хотим только одного – свободы. Мы желаем жить, как жили всегда, владеть, чем владели, и не хотим гнуть спины перед чужеземным властителем, неважно, добрым или злым.
— Клятва укрепляет слабое сердце! <...>
— Или разбивает его. Пусть сердце останется самим собой, но пусть не покидает его доброта.
Но Горлум обиделся. Не так уж часто он говорил правду, и вот, когда он сказал её наконец, ему не поверили!
Лучше бы ты рассказал мне всю правду. Было бы не так страшно. От намеков и предостережений только хуже!
Временами, особенно осенью, он вдруг начинал грустить о каких-то диких краях, и странные видения незнакомых гор наполняли его сны.
Пусть же безумие послужит нам покровом, завесой пред глазами врага. Ибо он мудр, но взвешивает все на весах собственной злобы, а единственная мера его — жажда власти; по ней он и судит все сердца.
Но скажу тебе вот что: я не владею королевствами – ни Гондорским и никаким другим, ни большим, ни малым. Я просто пекусь обо всем, что есть на свете доброго и чему в нашем сегодняшнем мире грозит опасность. Гондор может погибнуть, но я не назову себя побежденным, если хоть что-нибудь продержится до утра, чтобы расцвести и дать добрый плод грядущим временам.
Виновен в дурных вестях тот, кто сеет зло, а не тот, кто пришел предупредить и помочь в трудный час.
Зло можно возвещать по-разному. Одни сеют зло сами, другие – истинные друзья – в дни мира и благополучия странствуют в далеких странах, а в черный день являются, чтобы протянуть руку помощи.
Злодейству творить не дано, оно может лишь издеваться и уродовать.
Мир и вправду полон опасностей, и в нем много темного, но много и прекрасного. Нет такого места, где любовь не была бы омрачена горем, но не становится ли она от этого только сильнее?
Тебе выбирать: ждать или уходить.
Укрепись сердцем — лучшей помощи не будет у того, кто отчаялся.
Не сумеет умный — осилит сильный.
Опасны творения, если сила их создателя больше нашей собственной.
(Пользоваться вещью, в которую вложена мудрость, много превосходящая твою собственную, всегда губительно.)
<...> всякому деревцу родная земля слаще <...>
Я постарался вселить в вас надежду. Но надеяться – ещё не значит победить.