But that is not for them to decide. All we have to decide is what to do with the time that is given to us.
Мы не выбираем времена. Мы можем лишь решать, как жить во времена, которые выбрали нас.
— It's a pity Bilbo didn't kill him when he had the chance.
— Pity? It was pity that stayed Bilbo's hand. Many that live deserve death. Some that die deserve life. Can you give it to them, Frodo? Do not be too eager to deal out death and judgement. Even the very wise cannot see all ends.
— Жаль Бильбо не убил его когда была возможность.
— Жаль? Жалость остановила руку Бильбо. Многие из живущих достойны смерти, и многие из умерших — жизни. Ты можешь возвращать жизнь, Фродо? Тогда не спеши осуждать на смерть. Даже мудрейшим не дано провидеть всё.
(Многие из тех, кто живет, заслуживают смерти, многие из мёртвых были достойны жить. Поэтому не будь скор в сужденьях насчет жизни и смерти: даже самый мудрый человек может ошибаться.)
— Симбельмини. Они всегда росли на могилах моих предков... а теперь ими покрыта могила моего сына. Горе мне жить в эти чёрные дни... Молодые гибнут, а старики доживают свой век. И теперь мне придётся увидеть последние дни своего рода...
— Смерть Теодреда — не на твоей совести.
— Не дóлжно родителям хоронить детей.
Бегите, глупцы!
Храбр тот, кто найдёт в себе силы не отнять чью-то жизнь, а пощадить её.
— Доброе утро.
— Что вы хотите этим сказать? Желаете мне доброго утра? Или утверждаете, что утро доброе и неважно, что я о нем думаю? Или, может, вы хотите сказать, что испытали на себе доброту этого утра? Или вы считаете, что все должны быть добрыми в это утро?
— Я и не думал о таком конце...
— Конец? Нет, наш путь не кончается смертью. Смерть — лишь продолжение пути, начертанное всем. Серая, как дождь, завеса этого мира отдёрнется, и откроется серебристое окно. И ты увидишь…
— Что? Что, Гэндальф? Что увижу?
— Белые берега и за ними — далёкие зелёные холмы под восходящим солнцем.
— Куда вы, мистер Гэндальф?
— Составить компанию единственному, кто здесь сохранил остатки разума.
— Это кому же?
— Самому себе.
— Почему ты ушёл?
— Чтобы узнать, что впереди.
— А зачем ты вернулся?
— Чтобы посмотреть, что сзади.
— Митрандир. Почему полурослик?
— Я не знаю. Саруман верит, что только лишь великая сила способна обуздать зло, но мне открылось иное. Я понял, что разные мелочи, житейские деяния простого люда помогают сдерживать тьму. Обыкновенные любовь и доброта. Почему Бильбо Бэггинс? Наверное, потому что мне страшно и он придаёт мне смелости.
— Что же нам делать?
— Тебе — побиться о ворота головой, может сломаются! А мне — отдохнуть от глупых вопросов и попытаться вспомнить заклинание.
Маг никогда не опаздывает, Фродо Беггинс, и никогда не приходит раньше; он всегда появляется тогда, когда положено.
(Волшебник никогда не опаздывает, Фродо Бэггинс. Как и не приходит рано. Он приходит именно тогда, когда нужно.)
(Маг не приходит поздно, Фродо Беггинс, и рано тоже не приходит. Он появляется тогда, когда положено.)
— Я хотел бы, чтобы не было кольца, чтобы ничего этого не было!
— Так думают все, на чью долю выпадает подобное, но это не им решать. В наших силах решать только что делать со временем, что нам отпущено.
— Хотелось бы мне, чтобы это случилось в другое время — не в мое.
— И мне бы тоже, да и всем, кто дожил до таких времен. Но выбирать не дано. Мы можем только решить, как распорядиться своим временем.
Кривому глазу и правда кажется кривдой.
Никто из нас не знает своей судьбы — но мы всегда надеемся на лучшее...
— Жаль, что ты всегда приходишь с дурными вестями.
— Это потому, что я прихожу тогда, где нуждаются в помощи.
Поражение неминуемо ждёт лишь того, кто отчаялся заранее, <...>. Признать неизбежность опасного пути, когда все другие дороги отрезаны, — это и есть истинная мудрость.
Мир не в книгах и картах, он там — за окном!
Неминуемо явится в мир иное зло, может статься, ещё больше: ведь Саурон всего лишь прислужник предуготовитель. Но это уже не наша забота: мы не призваны улучшать мир и в ответе лишь за то время, в которое нам довелось жить — нам должно выпалывать зловредные сорняки и оставить потомкам чистые пахотные поля. Оставить им в наследство хорошую погоду мы не можем.
... в одиночку начать историю невозможно: даже самый великий и могучий герой способен внести лишь крохотный вклад в историю, которая изменяет мир.
Пусть же безумие послужит нам покровом, завесой пред глазами врага. Ибо он мудр, но взвешивает все на весах собственной злобы, а единственная мера его — жажда власти; по ней он и судит все сердца.
Есть только один Властелин Кольца! Только ему оно подчинено! Но он не будет делиться властью!
Но скажу тебе вот что: я не владею королевствами – ни Гондорским и никаким другим, ни большим, ни малым. Я просто пекусь обо всем, что есть на свете доброго и чему в нашем сегодняшнем мире грозит опасность. Гондор может погибнуть, но я не назову себя побежденным, если хоть что-нибудь продержится до утра, чтобы расцвести и дать добрый плод грядущим временам.
Виновен в дурных вестях тот, кто сеет зло, а не тот, кто пришел предупредить и помочь в трудный час.
Зло можно возвещать по-разному. Одни сеют зло сами, другие – истинные друзья – в дни мира и благополучия странствуют в далеких странах, а в черный день являются, чтобы протянуть руку помощи.
Укрепись сердцем — лучшей помощи не будет у того, кто отчаялся.
Опасны творения, если сила их создателя больше нашей собственной.
(Пользоваться вещью, в которую вложена мудрость, много превосходящая твою собственную, всегда губительно.)
Я постарался вселить в вас надежду. Но надеяться – ещё не значит победить.
— Есть ли надежда, Гэндальф, для Фродо и Сэма?
— Надежда всегда была призрачной. Безумная надежда...
Полчища его несметны, но нас осеняет надежда, неведомая ему.
Человек он достойный, но память — что твоя кладовка: самое нужное всегда на дне.
Мудрость заключается в том, чтобы распознать необходимое, когда все прочие средства отпали, сколь безумно ни выглядело бы оно в глазах тех, кто тешится ложными надеждами.
Мудрый избегает говорить о том, чего не знает.
(Разумный говорит только о том, что знает.)
– Белый! – фыркнул Саруман. – Белый хорош только в самом начале. Белое полотно можно выкрасить. Белую бумагу можно покрыть письменами. Белый луч преломляется и становится радугой даже в обыкновенной капле воды!
– Но он перестает быть белым, – пожал я плечами. – А кто ломает вещь, чтобы узнать, что она из себя представляет, тот сошел с пути Мудрых.
Нельзя быть одновременно и тираном, и мудрецом.
В дела мудрецов носа не суй — голову потеряешь.
Я не скажу вам: «Не плачьте!», потому что плакать не всегда плохо.
Ну конечно! Это же просто до нелепости, как и все остальные загадки, когда найдешь ответ!
Раз замысел созрел, он рано или поздно себя обнаружит.