Арараги всегда был школьной знаменитостью. Слава эта, к слову, была по большей части дурной.
Театральная школа дает фундамент, а все последующее здание строит сам человек. Фундамент должен быть крепким, устоять, даже если дом развалится. Это даст возможность снова построить дом… Понятие «успех» — очень опасное. Популярность недолговременна. Она проходит, через год ты становишься другим и популярным становится уже кто-то другой. Зритель очень гибок.
— Марта Даннсток прыгнула с моста Олд Милл прошлой ночью, держа в руке предсмертную записку.
— О, Боже. Она умерла?
— Всего лишь сломала несколько костей. Просто ещё одна зануда пыталась быть похожей на популярных людей и ужасно облажалась.
— Вас преследует вся страна, о чем это говорит?
— Я популярен.
Что-то давно мне не говорят, что я ***ь. Теряю популярность.
Каждым своим неординарным поступком мы наживаем себе врага. Чтобы завоевать популярность, надо быть посредственностью.
В шахматах, как в жизни: когда партия заканчивается, все фигуры — пешки, ферзи и короли — оказываюся в одном ящике.
Получилось так, что даже косвенные борцы за счастье человечества — ученые, изобретатели, строители – в Америке не популярны. Они с их трудами, изобретениями и чудесными постройками остаются в тени, вся слава достается боксерам, бандитам и кинозвездам.
Моя настоящая мечта — написать такую книгу, которая будет продаваться в ларьках в аэропорту. Но для этого, похоже, издателю нужно будет поместить на обложку голую женщину.
Слава — это пчела. У неё есть песня. У неё есть жало. Ах, у неё есть крылья.
Бестселлер — позолоченное надгробие заурядного таланта.
(Бестселлер — позолоченная гробница посредственного дарования.)
Власть имущие очень ревниво относятся к чужой популярности.
Я не уверен, что музыка, которая мне нравится, должна быть популярной.
Да, я занимаюсь поп-музыкой. Музыка должна охватывать всё: она должна, когда надо, смешить, когда надо, веселить, а когда надо, и заставлять думать. Музыка не должна только призывать идти громить Зимний дворец. Её должны слушать.
Сегодняшнее поколение музыкантов лишено самого главного — у них больше нет стимула творить. Нельзя стать более знаменитым, чем Элвис, нельзя достичь популярности Джона, невозможно сравняться по экстравагантности с Джимом. Больше всех дисков продали битлы — аминь! Никто и никогда не обойдет их, а значит, никто в здравом уме не станет соревноваться с ними. А надо, обязательно надо! Нам было еще труднее, но мы свергли с пьедестала самого Бетховена!
Популярность не должна быть мерилом в политике. Если бы все зависело от популярности, в сенате сидели бы Дональд Дак, Кермит и мисс Пигги.
Чем больше я делаю глупостей, тем популярнее я становлюсь.
Сегодня я нужен всем,
А завтра я буду забыт.
Когда поэта превращает быт
В раба бумажных проблем,
Он становится нем.
Говорите с каждой женщиной так, как будто вы в нее влюблены, а с каждым мужчиной так, как будто он вам надоел, и к концу первого сезона у вас будет репутация светского человека с необыкновенным тактом.
Мы все заслуживаем аплодисментов хотя бы раз в жизни.
Я никогда не жаждал ни славы, ни чего-либо подобного. Так уж получилось...
Популярные писатели обычно непопулярны среди писателей.
Я всегда говорю, что тот писатель популярный, чья книга лежит у вас дома в санузле.
– Запомни, Четверг: научная идея, как и любая мысль – будь то религиозная, или философская, или еще какая, – всего лишь мода, только долгоживущая. Нечто вроде рок-группы.
– Научная мысль – вроде рок-группы? И как прикажешь это понимать?
– Ну, группы появляются все время. Они нам нравятся, мы покупаем диски, постеры, смотрим их по телевизору, творим кумиров, пока…
– …не появляется следующая рок-группа?
– Именно. Аристотель – рок-группа. Очень хорошая, но всего лишь шестая или седьмая. Он оставался кумиром, пока не появился Исаак Ньютон, но и Ньютона сместила с пьедестала следующая рок-группа. Те же прически, но другие движения.
– Эйнштейн, да?
– Да. Улавливаешь смысл?
– Значит, наш образ мыслей всего лишь каприз моды?
– Именно. Трудно представить себе новый образ мыслей? Попытайся. Пропусти тридцать-сорок рок-групп после Эйнштейна. Из далекого будущего Эйнштейн покажется нам человеком, уловившим отблеск истины и написавшим одну прекрасную мелодию и семь позабытых альбомов.
Счастье моё, я тебе не открою тайну,
ты это знаешь, но забывать не спеши:
лучшие – далеко не всегда популярны,
а популярные – отнюдь не всегда хороши.
Нет, не деньгами, не славой измеришь опыт,
вклад в этот мир и оправданность любви.
Знаю таких, кто звездой себя мнит бесспорно,
но присмотрись: до тебя им – как до звезды.
Тише твой свет, но ярче голос из сердца.
Не погаси его! Не гонись за толпой.
Нет, не известностью люди спешат согреться.
Ты же им дорог таким, как ты есть — собой.
Деньги и слава временны. Счастье – тоже.
Вечно лишь тихое эхо твоих шагов…
В жизни, увидишь, нет ничего дороже
тех, кто тебя и без славы обнять готов.
На Олимпе раздают совсем не те плюшки, которые виделись снизу, о которых там, снизу мечталось. Вот поэтому искусство – жестокая, быть может, самая жестокая из профессий. Добирается наш художник до Олимпа – весь ободранный, конкуренция же, промерзший – ну вот, думает, сейчас в волнах всенародной любви согреюсь. И обнаруживает, что всенародная любовь сконцентрирована на картинках, им нарисованным, а сам художник никому не нужен и не интересен. Всем наплевать, что у него бессонница или плечо от махания кисточкой болит – рисуй давай! И тянет художника – махнуть головой вниз с этого самого Олимпа и вообще отовсюду, из жестокого равнодушного мира. Но головой вниз все-таки страшно, а на Олимпе хоть вкусно кормят. А жестокий и равнодушный мир – ну то есть жестокую равнодушную публику – оттуда очень удобно ненавидеть. В отместку за равнодушие к его, художника, бессонницам и болям в плече.
Скорее всего невероятная популярность сегодня – всего лишь предшествует будущему полному забвению.
Враньё – это путь к популярности.
Она никогда не стремилась к популярности. Во всяком случае, это всегда казалось ей нелепым — стремиться к популярности. Популярность непостоянна и все время ускользает. Стремиться к ней — все равно что пытаться поймать светлячков банкой. Ты либо от рождения привлекаешь к себе внимание, либо постоянно остаешься в тени — таков загадочный и непостижимый закон Вселенной.
И ведь главное не популярность и даже не парни. Главное понять, что, какие бы ярлыки на тебя ни вешали, надо всегда быть самим собой.
Господи, как же вы мне все противны. Посмотрите на себя, вы же чудовища, животные... Вы же глотки друг другу перегрызете ради того, чтобы попасть в этот чертов телевизор! Чтобы страна потом заливалась соплями и слезами: «Боже, какие милые ребята, новые звезды». Что? Хочется, чтобы узнавали на улицах и в магазинах, да? Да вы же никто, вы — ничто. Среди вас нет ни одного нормального человека. Потому что нормальных всех отсеивают на этих гребаных кастингах! Нормальные никому не интересны! Нормальные рейтингов не делают! И все ищут таких выродков, как вы.
— Слушай, каково это, когда куча людей читает твою книгу и считает тебя талантливым писателем?
— Будет интересно поговорить с тобой лет через пару.
— Почему?
— Исходя из моего опыта, это не очень хорошо. Чем больше людей считает тебя талантливым, тем больше ты боишься оказаться пустышкой. Самое ужасное в большом количестве чужого внимания: ты начинаешь бояться плохого внимания, и если плохое внимание тебя задевает — калибр уставленного на тебя пистолета стремительно растёт с 22 до 44. Часть меня жаждет внимания, считает меня великим и хочет, чтобы другие люди так же замечали это. Думаю, этим мы с тобой похожи.
Говорят, что у каждого из нас есть свои пятнадцать минут славы. Но в наши дни, когда слава — самый популярный наркотик, любая знаменитость скажет, что пятнадцать минут маловато.
Я люблю своих хейтеров. Они делают меня популярной.
Все не могут быть популярны, иначе никто не будет популярен.
Как легко стать популярным у девушек, если они думают, что ты популярен у девушек.
— В Сент-Луисе вывесили ордер на твой арест. Теперь ты есть в базе данных ФБР.
— Теперь я популярен как Дилинджер!
— Жука содержали во внешнем помещении, когда затонул первый хэликэрриер. Воспользовавшись суматохой, он сбежал. Собирался устроить здесь погром, но при виде тебя явно решил взять реванш.
— Ну надо же! Почему я не так популярен в школе?..
Если бы мне нужна была популярность, я бы не надевал маску.
Я — звезда. Зеркало, отображающее эпоху. Но где же то зеркало, что отобразит меня?