В непонятном вам присуще видеть монстров.
The flames lick at my feet
Their hearts full of hate
What they don't understand, they condemn
What they can't comprehend must meet its end.
Пламя лижет мои ноги,
Сердца их полны ненависти.
То, что они не понимают, они осуждают,
То, что они не способны понять, должно встретить свой конец.Люди придут домой, под замок, под печать
Заунылые окна заливает печаль.
Если я не понимаю чувств друзей, мне нельзя за них волноваться? Если я не пережила то, что довелось тебе, мне нельзя беспокоиться о тебе?
Дурaцкaя людскaя мaнeрa — пытаться втиснуть весь многообразный мир в узкиe рaмки своего понимания.
Слова,
Неведомые людям...
Вдруг показалось мне
Я знаю их
Один.
Человек должен верить, что непонятное можно понять.
— And your defect is to hate everybody.
— And yours, — he replied with a smile, — is willfully to misunderstand them.
— Ваша слабость — это готовность ненавидеть людей.
— А ваша — намеренно их не понимать.— Что это за нафиг?... Ты кто такой?!
— А ты кто?
— А она кто?
— А вы кто такие, а?!
— Так, что за чертовщина... /оказывается сбит упавшей сверху Бетани/
— Ой, мамочки! Нет! Я за такое в суд подам!
— Слезь с меня...
— А что у меня с голосом?!
— Слезь, ты меня раздавишь...
— А где это я?
— Отцепись!... Что случилось?! Что со мной? А где всё моё остальное... И что на спине? Что там?
— Господи... Фридж?
— Я-то Фридж, а ты кто?
— Я Спенсер.
— Что? Что ещё за конь ты в пальто?! А?
— Кажется... мы в игре.
— Что, прости?
— Что ты такое говоришь?
— Нас как-то... Не знаю, как!... но... как бы... засосало в игру. И мы стали нашими аватарами. Я — это Спенсер. Но здесь я стал доктором Смолдером Брэйвстоуном.
— /минута осознания/ То есть ты — это Спенсер?
— Да! Да, да! Да, я он. Да, Фридж, я Спенсер, а ты, ты — «лось» Финбар! У тебя на жилете написано. А ты... Марта?
— Да.
— Ты — Руби Раундхаус. А Бетани... ты... профессор Шелли Оберон.
— ...
— А «Шелли» — это сокращённо от «Шелдон».
— Я вас не понимаю.
— Боже мой...
— Вот.
— Угу, мужской вариант. А покрутитесь-ка...
— А не покрутить кулаком у вашего носа?
— О чём вы?
— Элементарная угроза!
— А, вы будете делать вот так?
— Нет, врежу по носу.
— Так бы и выразились... Что за капризы, вы как ребёнок!
— Так, надо лечить. Я вам выпишу напьявление, и вы будете привозить фефочку ко мне ва йяза в нефелю.
— Куда?
— На улицу Койкого.
— Койково — это куда? У Вас что, подпольный кабинет?
— Почему потфольный кабинет? Какой потфольный кабинет? Это поликлиника.
— Ну я понимаю поликлиника. Поликлиника находится на улице...
— Улица кой-кого.
— Улица имеет имя?
— Имеет. Максима...
— Горького.
— А, Горького...
— Правильно, улица писателя Максима Кой-ко-го!
Я ничего не понимаю, и что бы я ни говорит это лишено всякого смысла. Подождите, я, что тут Лончпад?
— Это и есть трагедия?
— Трагедия, моя юная леди, это когда благородное искусство, предлагающее символическое видение мира и основанное на взаимодействии написанного текста и индивидуальности актёра, мысль и живая жизнь сплетаются в особом ритуале, благодаря которому человеческий дух поднимается на небывалые высоты трансцендентальной святости. Поняла, девочка моя?
— Нет.
Индейнир — тот еще фрукт, правда? Я всегда считал его полудурком. Говорят, что «Зеленый Лес» у него в крови, но большей части его поступков я просто не понимаю. Впрочем, в последнее время я понял, как нам повезло, что он с нами.
Сначала ты молчишь, потому что придумал причину обидеться... Потом будет неловко нарушить молчание. А потом, когда уже всё уже забудется, мы просто забудем язык, на котором понимали друг друга...
Непонимание между мужчинами и женщинами возрастает, если они не знают, что любят друг друга.
Я не огорчаюсь, если люди меня не понимают, — огорчаюсь, если я не понимаю людей.
И мы разошлись, так и не поняв друг друга. На этом свете люди редко понимают друг друга.
И ты, очевидно, не так меня понял, раз так быстро согласился.
— Я тебе сейчас все объясню.
— Не надо, а то я ещё пойму.
Не понимающий вашего молчания, вероятно, не поймет и ваших слов.
(Кто не понимает вашего молчания, едва ли поймёт ваши слова).
Закон Боклэджа.
Тот, кто смеётся последним, возможно, не понял шутки.
Они шагали рядом — два мира чувств и понятий, неспособные сообщаться.
Никто никогда не поймет твоей печали так, как переживаешь ее ты.
Знаю, я не идеальный ребёнок, какого вы хотели... Но, раз вы так считаете, видимо, и вы сами не идеальные родители. Вы думайте, что я неправильный, потому что не считаете детей равными себе.
Во взаимоотношениях трагедия начинается не тогда, когда есть непонимание слов, но когда молчание непонятно.
Из-за непонимания каждый день мы теряем своих близких. И, живя с ними, становимся одинокими.
Каждый человек по-своему не понимает своего счастья…
Мужчины только делают вид, будто не понимают женщин. Это им дешевле обходится.
Похоже, между мной и остальным миром какое-то недопонимание...
Я не понимаю, но не понимать не значит отрицать.
— Знаешь, с тобой было очень весело, но теперь тебе пора уходить.
— Я понимаю. Твой отец не любил тебя, и ты думаешь, что никто не полюбит. Поэтому ты гипнотизируешь или подчиняешь людей, или пытаешься купить их! Но ничего не выходит. Тебя не любят, потому что ты не пытаешься понять людей.
Как получилось, что такой привлекательный, умный, обаятельно робкий и одновременно сильный мужчина настолько одинок?
Я не трачу время на то, чтобы проповедовать глухим.
Я не такой сильный человек. И мне далеко не все равно, поймут меня или нет. Есть те, кого я хочу понять и самому быть ими понятым.
Другого человека понять всё равно невозможно — именно потому, что он другой, он мыслит по-другому и чувствует по-другому, а ты пытаешься понять его при помощи своих мерок.
Странные мы существа: если мы чего-то не понимаем, нас это бесит. Нам обязательно нужно навешать на все ярлыки, разложить все по полочкам, все объяснить. Даже то, что по природе своей необъяснимо. Даже Господа Бога.
Мы боимся того, чего не понимаем.
Люди всегда боятся того, чего не понимают.
Главное, чем мы живем, — это страх. Страх быть непонятым, страх, что о тебе плохо подумают.