Женщины любят подчиняться, но не выносят, когда их жертвы не получают должной оценки. Мужчины же не умеют ценить женщин, которые внимательны к ним.
Подчас любовь – это просто твоя способность любить, а не заслуга того, кого любишь.
Когда не можешь выразить свои чувства, это ещё не значит, что они не глубокие.
Нельзя ненавидеть того, кто стоит на коленях. Того, кто не человек без тебя.
Девушка, которая чувствует, что в ней нуждаются, уже на четверть влюблена.
Он даже сказал, что любит меня. А я ответила, вы любите не меня, а свою любовь. Это не любовь, это эгоизм. Вы думаете вовсе не обо мне, а о том, что вы ко мне чувствуете.
Запомни, что в мире есть миллионы женщин, которые гораздо красивее, умнее, интереснее, чем ты, но всё это не имеет никакого значения, если ты дотронулась до его сердца.
Я не хочу делать тебе больно, а чем больше я лезу к тебе, тем тебе больнее. И не хочу, чтобы ты делал мне больно, а чем больше ты меня отталкиваешь, тем больнее мне.
Я просто в отчаянии... В отчаянии оттого, что людям в этом мире не хватает сочувствия, любви, здравого смысла. Оттого, что кто-то может запросто рассуждать о возможности сбросить ядерную бомбу, не говоря уже о том, чтобы отдать приказ её сбросить. Оттого, что нас, неравнодушных, всего лишь горстка. Оттого, что в мире столько жестокости, подозрительности и злобы. Оттого, что большие деньги могут превратить абсолютно нормального молодого человека в злого и жестокого преступника.
Ему всегда нужны были другие люди, а мне, я думаю, всегда нужен был только он.
— Ты чего-нибудь хочешь?
— Только тебя. Неразбавленным.
Люблю тебя, хоть ты и не понимаешь, что это значит, ты никогда никого не любил. Я всю неделю пыталась до тебя достучаться. Что ж, как полюбишь — вспомни, что было сегодня. Вспомни, как я поцеловала тебя и ушла. Как шла по улице и ни разу не оглянулась. Я знала, что ты смотришь в окно. Вспомни всё это, вспомни: я люблю тебя. Остальное можешь забыть, но это, будь добр, помни. Я шла по улице и не оглянулась, и я люблю тебя. Люблю тебя. Люблю так, что с сегодняшнего дня возненавидела.
Учитесь улыбаться.
Нас будто заперли в пыточной камере. Всё ещё любящих, но прикованных к противоположным стенам, чтоб вечно смотрели и никогда не могли коснуться друг друга.
Я всегда считал (и не из одного только напускного цинизма), что уже через десять минут после знакомства мужчина и женщина понимают, хочется ли им переспать друг с другом...
Я знаю, что это такое, когда уезжают. Неделю умираешь, неделю просто больно, потом начинаешь забывать, а потом кажется, что ничего и не было, что было не с тобой, и вот ты плюешь на все. И говоришь себе: динго, это жизнь, так уж она устроена. Так уж устроена эта глупая жизнь. Как будто не потеряла что-то навсегда.
Но он был одинок. Никто не писал ему писем. Не приезжал в гости. Совершенно один. Счастливее человека я, по-моему, не встречал.
Мужчине важно, чтобы ему беспрекословно повиновались, а женщина должна уметь превратить беспрекословное послушание в орудие собственной конечной победы.
Любая игра между мужчиной и женщиной, по каким бы правилам ни велась, имеет чувственную подоплёку.
Вам нравится быть любимым. Мне же нравится просто: быть. Может, когда-нибудь вы меня поймете. И посмеетесь. Не надо мной. Вместе со мной.
Ненавижу невежество и необразованность. Напыщенность и фальшь. Злобу и зависть. Ворчливость, низость и мелочность. Всех заурядных мелких людишек, которые не стыдятся своей заурядности, коснеют в невежестве и серости. Ненавижу тех, кого Ч. В. называет «новыми людьми», этих нуворишей, выскочек с их машинами, деньгами, телеками; ненавижу их тупую вульгарность и пресмыкательство перед старыми буржуазными семьями и рабское стремление им подражать.
Люблю честность, свободолюбие, стремление отдавать. Созидание и творчество. Жизнь взахлеб. Люблю всё, что противоположно пассивному наблюдательству, подражательству, омертвению души.
Потоки слов дрожали на моём языке, в моём сердце; и умирали невысказанными.
Одиночество либо ожесточает, либо учит независимости.
Я не трачу время на то, чтобы проповедовать глухим.
Мы воспринимаем время как дорогу — шагая по ней, всегда можно повернуть назад и окинуть взглядом проделанный путь, а посмотрев вперед — увидеть, куда мы придём; но истина в том, что время — это замкнутое пространство, сиюминутность, настолько приближенная к нам, что мы упорно отказываемся её замечать.
Были минуты, я верил, что забуду о ней. Но забыть — это ведь от тебя не зависит, это выходит само собой. Только у меня не вышло.
Мы лежали на траве и целовались. Смейтесь, смейтесь. Да, всего лишь лежали и целовались. Сейчас вы, молодежь, делитесь друг с другом своими телами, забавляетесь ими, отдаетесь целиком, а нам это было недоступно. Но знайте: при этом вы жертвуете тайнами драгоценной робости. Вымирают не только редкие виды животных, но и редкие виды чувств. Мудрец не станет презирать людей прошлого за то, что те многого не умели; он станет презирать себя, ибо не умеет того, что умели они.
Знаешь, никак не соображу: может, ты такая свинья, что снова с тобой связываться — идиотство. Но забыть тебя не могу даже с теми, кому ты в подметки не годишься.
В небесах — пусто. Чистые и прекрасные, но совершенно пустые небеса. Нельзя же представить себе, чтобы архитекторы и строители жили во всех тех домах, которые они создали.
Война – это психоз, порожденный чьим-то неумением прозревать взаимоотношения вещей. Наши взаимоотношения с ближними своими. С экономикой, историей. Но прежде всего – с ничто. Со смертью.
Война не должна мешать искусствам.
Если не дерзнуть, даже когда всё выглядит безнадёжным, то ни на войне не победить, ни славы не нажить.
– Беда в том, что она всю жизнь ищет поэзии, страсти, отзывчивости – всей этой романтической дребедени. Мой рацион не в пример грубее.
– Проза и пудинг?
– Я не жду, что у красивого мужчины и душа будет красивая.
Это новая форма нищеты. У тех нет ни гроша за душой, а у этих нет души.
... душа человека имеет больше прав называться вселенной, чем собственно мироздание...
Странно, мы сидели молча, лицом друг к другу, и у меня возникло ощущение, уже не в первый раз, какой-то необъяснимой близости, не любви, не симпатии, нет. Но соединённости судеб. Словно потерпевшие кораблекрушение на клочке земли... нет, на плоту... вдвоём. Против собственной воли, но — вдвоём. Вместе.
Ты знаешь, перед каким выбором стоишь. Либо ты останешься в тюрьме, которую век именует долгом, честью, самоуважением, и покупаешь этой ценой благополучие и безопасность; либо ты будешь свободен — и распят. Наградой тебе будут камни и тернии, молчание и ненависть, и города и люди отвернутся от тебя.
Грех деньгами не замолишь.
... сначала нужно спасти людей от нищеты материальной, лишь тогда можно будет спасти их от нищеты духовной.
Чёрная полоса начинается, когда я сажусь и задумываюсь. Когда я просыпаюсь и вижу, кто я есть.