For, to conceited men, all other men are admirers.
Тщеславные люди воображают, что все ими восхищаются.Conceited people never hear anything but praise.
Тщеславные люди глухи ко всему, кроме похвал.Pride is a very common failing, I believe. By all that I have ever read, I am convinced that it is very common indeed; that human nature is particularly prone to it, and that there are very few of us who do not cherish a feeling of self-complacency on the score of some quality or other, real or imaginary. Vanity and pride are different things, though the words are often used synonymously. A person may be proud without being vain. Pride relates more to our opinion of ourselves, vanity to what we would have others think of us.
Гордость представляется мне весьма распространенным недостатком. Во всех прочитанных мной книгах говорится, что человеческая природа ей очень подвержена. Весьма немногие среди нас не лелеют в своей душе чувства самодовольства, связанного с какой-то действительной или мнимой чертой характера, которая выделила бы их среди окружающих. Гордость и тщеславие — разные вещи, хотя этими словами часто пользуются как синонимами. Человек может быть гордым, не будучи тщеславным. Гордость скорее связана с нашим собственным о себе мнением, тщеславие же – с мнением других людей, которое нам бы хотелось, чтобы они составили о нас.Я знаю, что вы все думаете — «Киана лучше своих 9 сестёр. И почему она ещё не королева?» Уверяю вас — скоро все эти земли будут пренадлежать Ишаокан, великой империи... с императрицей ей под стать.
Сам-то думаешь, куда попадают души твоих солдат? Какого быть таким подонком?
— Жалкое человеческое тщеславие, — сказал Монте-Кристо. — Каждый считает, что он несчастнее, чем другой несчастный, который плачет и стонет рядом с ним.
Мужчины до того тщеславны, что жаждут, чтобы даже в Интернете с ними знакомились только красивые женщины. И неважно, что в данном случае красота не играет никакой роли. Она незрима и поэтому несущественна. Но мужчины, даже совершенно случайно выбранные для знакомства, хотят верить, и по преимуществу свято верят, что являются настолько исключительными, что привлекают внимание только красивых женщин.
Мы находим в природе человека три основных причины войны: во-первых, соперничество; во-вторых, недоверие; в третьих, жажда славы.
Войны развязывают те, кем движут амбиции и тщеславие. А за них вечно огребают люди, которым все это вообще не нужно.
Можно говорить человеку что угодно дурное про него, но в способе, как это говоришь, надо уметь снова ободрить его тщеславие.
— К чему же богачам столько денег? — удивился Незнайка. — Разве богач может несколько миллионов проесть?
— «Проесть»! — фыркнул Козлик. — Если бы они только ели! Богач ведь насытит брюхо, а потом начинает насыщать свое тщеславие.
— Это какое тщеславие? — не понял Незнайка.
— Ну это когда хочется другим пыль в нос пустить.
Её тщеславие уязвлено, когда правда вставлена напоказ.
Гордыня, нерешительность, тщеславие — все чувства, которые, как кажется, изуродовали людей, не имеют для таракана никакого значения. Такие чувства указывают на борьбу за то, чтобы измениться, вырасти, осуществить мечту и стать кем-то другим. Но тараканы не мечтают стать сверчками и ночами распевать нежные песни; они не мечтают стать ястребами и подняться ввысь. Тараканы принимают то, что они тараканы, Если в них есть своё очарование, то оно заключается в этом.
Чем больше власти, тем больше тщеславия.
Когда, содеяв зло, человек боится, что о том узнают люди, он еще может найти путь к добру. Когда, сделав добро, человек старается, чтобы о том узнали люди, он порождает зло.
Но женщина слаба и любопытна: тщеславие ослепляет её, суетные желания волнуют, причуды увлекают...
Обычно убийца совершает двадцать ошибок. Но замечает только треть из них. В основном, это результат неосторожности. Либо неопытности. Но есть такой род ошибок, которые мы называем намеренными. Это своего рода подпись. «Самый глупый из грехов дьявола — тщеславие». Какая радость быть дьяволом, если не можешь об этом рассказать?
— Все мужчины так тщеславны?
— Я бы не считал тщеславие свойством одного пола.
В шестнадцать лет тщеславие оказалось сильнее любви и вытеснило из её сердца все, кроме ненависти.
Я знаю, есть люди, которые обеими ногами становятся на давнее свое добро, чтобы казаться чуток повыше…
Если в России когда-нибудь будет Бонапарт, то он, конечно, вырастет из постового милиционера. Это совершенно в духе моего отечества.
Мысль, что ты непопулярен, унижает менее, чем осознание себя незначительным, тщеславие предпочитает считать, что равнодушие является скрытой формой враждебности.
Удивительно, как тщеславен человек, который хочет внушить себе и другим, что он стремится к истине, меж тем как он жаждет любви.
Как только дурак похвалит нас, он уже не кажется нам так глуп.
Я абсолютно лишён тщеславия. Нет ничего более глупого, чем успех. Нельзя преодолевать стометровку за 9,9 секунды в каждом забеге.
Глупость и тщеславие вечно идут рука об руку.
Сколько светских краснобаев хвастливо превозносят своё воздержание, на протяжении четверти века лишая себя удовольствий! И сколько безнадёжных тупиц гордятся тем, что не любят музыку, не прочитали ни одной книги или ни разу в жизни не были в кино. Есть и такие, кто — в надежде на всеобщее восхищение — несут как знамя свою девственность. Только она одна и тешит их тщеславие. Иные жизненные радости им недоступны.
Прежде ЗАВЕТНЫЙ он казался полубогом, а нынче ЗАВЕТНЫЙ он — будущий генерал или владелец пятисот душ. Мечтательности, чувствительности, которую так некогда хлопотал распространить добродушный Карамзин, — ничего этого в помине нет: тщеславие и тщеславие, наружный блеск и внутренняя пустота заразили юные сердца.
В каждом человеке ровно столько тщеславия, сколько ему недостает ума.
У каждого человека тщеславия ровно столько, насколько у него не хватает ума.
Трусость спрашивает — безопасно ли это? Целесообразность спрашивает — благоразумно ли это? Тщеславие спрашивает — популярно ли это? Но совесть спрашивает — правильно ли это? И приходит время, когда нужно занять позицию, которая не является ни безопасной, ни благоразумной, ни популярной, но ее нужно занять, потому что она правильная.
— Успех? — сказал мистер Найтли. — Не понимаю, отчего вы выбрали это слово. Успех предполагает усилия. Ежели вы и вправду отдали последние четыре года усилиям по устройству этого брака, то это было проделано до чрезвычайности осторожно и тонко. Достойное занятие уму молодой девицы! Но ежели, как я склонен подозревать, устройство этого брака, прибегая к вашему выражению, состояло лишь в том, что вы его замыслили, что в минуту праздности сказали себе: «А славно было бы, я думаю, для мисс Тейлор, если бы мистер Уэстон женился на ней», — и после повторяли это себе время от времени, — тогда зачем вы толкуете об успехе? В чем ваша заслуга? Чем вам тщеславиться? Вас осенила удачная догадка, и больше тут говорить не о чем.
Тщеславие – одна из лучших пружин для достижения своих целей, не так ли, мой лорд?
Можно влюбиться в себя без памяти, и потеряться в лабиринте тщеславия. Когда вокруг тебя не останется настоящих людей.
В стратосфере мудрости погибают микробы тщеславия, стяжательства и враждебности.
Твоя гордость без слов всегда противоречит их вкусу; они громко радуются, когда ты бываешь достаточно скромен, чтобы быть тщеславным.
Тщеславная суетливость всегда несносна, в делах же смехотворна.
— Не доверяй людям, которые носят больше двух колец на руке!
— Тщеславие, один из моих любимых грехов.
Люди охотно молчат, если тщеславие не побуждает их говорить.
Видел я не раз, как Страсть и Тщеславие нетерпеливо топали ножками по нашей великодушной Земле, но Земля не изменила от этого ни своего движения, ни своего полёта в пространстве.