Кажется, я родился под несчастной звездой. Моя судьба наблюдать, как молча умирают молодые.
Аманэ Юги единственный, кого я знаю, кто изменил свое будущее. Он отказался от него... и, как он сам сказал, никуда не ушел.
L'absurdité grandit comme une fleur fatale
Dans le terreau des sens, des coeurs et des cerveaux;
En vain tonnent, là-bas, les prodiges nouveaux;
Nous, nous restons croupir dans la raison natale.
Бессмыслица растет, как роковой цветок
На черноземе чувств, желаний, дум гниющих.
Героев тщетно ждать, спасителей грядущих,
И в разуме родном коснеть — наш горький рок!Une image en mon cœur peut périr effacée,
Mais non pas tout entière; elle y devient pensée
Je garde la douceur de vos traits disparus.
Que je me suis souvent éloigné, l’œil humide,
Avec l’adieu glacé d’une vierge timide
Que je chéris toujours et ne reverrai plus!
Я в сердце сохранил мне милыя черты
Воспоминанья все в душе моей таятся,
А ты — скажи: зачемъ меня забыла ты?
О, Боже, вот судьба! Любить тебя, терзаться,
И вдруг утратить все о счаcтии мечты,
И больше никогда с тобою не видаться!Ah Dieu! que la guerre est jolie
Avec ses chants ses longs loisirs
Cette bague je l’ai polie
Le vent se mêle à vos soupirs
Adieu! voici le boute-selle
Il disparut dans un tournant
Et mourut là-bas tandis qu’elle
Riait au destin surprenant
Простите! на войне бывают
Свои досуги песни смех
Под ветром ваши вздохи тают
Ваш перстень мне милей утех
Прощайте! снова раздается
Приказ в седло во тьме ночной
Он умер а она смеется
Над переменчивой судьбой— От судьбы никому не уйти, — сказал он нетерпеливо. И никто не знает, когда она тебя настигнет. Какой смысл вести торг с временем? И что такое, в сущности, длинная жизнь? Длинное прошлое. Наше будущее каждый раз длится только до следующего вздоха. Никто не знает, что будет потом. Каждый из нас живет минутой. Все, что ждет нас после этой минуты, только надежды и иллюзии.
Наверное, моя судьба — подводить любимых людей... Я подвел отца, а теперь, выходит, и тебя тоже подведу, да?
День кончился. И с точки зренья дня
всё было вправду кончено.Но это моя судьба — восполнять недостаток Детства, которого я не знал.
Лучшие души. Поднимаются мне навстречу и говорят: я знаю, кто ты такой, и я готов. Конечно, я не хочу уходить, но пойду.
Вы знали ласки матерей родных,
А я не знал, и лишь во сне,
В моих мечтаньях детских золотых
Мать иногда являлась мне.
О, мама! Если бы найти тебя,
Была б не так горька моя судьба.
Бабочки... Люди... Кто только не опалил себе крылья на свече судьбы...
Если на нашем пути встречается какая-либо преграда, или любовь поворачивается к нам спиной, мы, люди, немедленно впадаем в отчаяние, мечемся, топим одиночество в крепких напитках и соленых слезах. Мы не умеем уверенно и сосредоточенно идти к своим целям, преодолевать высокие барьеры судьбы, отдавать каждый час любимому делу и бороться за свое счастье. Мы не умеем искренне и бескорыстно радоваться жизни. И это даже тогда, когда она относительно спокойна. Что уж говорить о том, когда она напоминает каторгу. Мы не умеем так жить!
Всегда страшно понимать, что твои ровесники, люди, которых ты знала, вдруг погибают. Это значит, что судьба уже открыла счет и твоего поколения. Значит, что, возможно, следующим станешь ты.
Я не сдаюсь. Я смиряюсь. Принимаю, наконец, все как есть. Генри, оглядись вокруг. Какая же вокруг красота!
Порой кажется, что судьба столкнула нас нарочно
И всё бы ничего, но наше будущее — в прошлом.
«Они жили долго и счастливо» — это про нас,
Но не под этим небом и не в этот раз.
Не ты выбираешь свою судьбу, она выбирает тебя. И те, кто знал тебя до того, как судьба взяла тебя за руку, не могут осознать всю полноту изменений. Но ты — инструмент совершенного замысла и можешь всю жизнь ожидать своей очереди.
Мечта об идеальной любви, за которую ты цепляешься, всего лишь злая шутка, в которую с тобой сыграла судьба.
— Ты и твои боги ошибались. Я сам сотворил свою судьбу, сам избрал свой жизненный путь... и свою смерть. Я. Не ты и не твои «боги». Я. Это было моё решение придти и умереть сюда.
— Ты в это веришь? И для тебя это правда?
— Я не верю в то, что боги существуют. Человек сам творит свою судьбу! Не боги. Богов придумал человек, чтобы получить те ответы, которые слишком боится дать себе сам.
— Может ты и прав, Рагнар Лодброк... Я лишь пророк. Я хожу по земле и говорю с мёртвыми, пытаясь обрести истину... и возможно, я ошибаюсь.
— Любовь побеждает смерть, так говорят люди, – шепчу я.
— Но не любовь определяет судьбу, не любовь решает, кто умрёт, а кто будет жить. У любви есть власть над людьми, но не над вечностью. Судьба – вечна. Смерть – вечна. Но…
— … любовь – нет.
Всё происходящее — случайность. Но эта случайность предопределена волей мира. Я не сошёл с ума. Я в полном порядке. Всё, что я сейчас говорю — абсолютная правда, а не глупые фантазии... Неважно, как незначительно выглядит что-то, ведь оно может стать причиной больших перемен в будущем. Ты знаешь что такое эффект бабочки? Если нет — узнай. Пойми, насколько требуется быть осмотрительным. К сожалению, я был безответственным. Если-бы я понял, каким дураком был, то не потерял бы её. И будущее тоже не стало бы таким. Но откуда я мог это знать? Откуда я мог знать, что тогда у меня в руках был важнейший переключатель, с помощью которого можно было изменить судьбу всего человечества? Просто подумай об этом. Восприятие обычного человека ограничено на 99%. Люди гораздо более глупые существа, чем они сами думают. Люди не обращают внимание на происходящее с частью их обычной жизни. А если и замечают, то сразу забывают об этом. Или даже сам мозг игнорирует эту информацию. Я хочу сказать тогдашнему мне: «Не будь таким легкомысленным!» «Не делай ничего, сперва не обдумав!» «Не делай вид, что ничего не произошло!» «Будь внимательнее!» «Рука зловещего заговора протягивается куда дальше, чем ты думаешь, всегда готовая обмануть тебя..!»
Кто хочет настоять на своем, того судьба бьет. Но кто отказывается от своего «я» и приспосабливается, того судьба тоже бьет, он губит и себя, и свое искусство.
– Майкл. Послушай мой рассказ.
– Давайте…
– Несколько поколений мои предки были раввинами. В Израиле, а раньше в Европе… И я должен был стать раввином. Я был, как бы, пророк – гордость религиозной школы. Когда мне было двенадцать, старшие говорили, что я понял «Талмуд», как сорокалетний. Но когда мне исполнилось тринадцать, я осознал, что не стану. Что я никогда не стану раввином.
– Почему?
– Как бы хорошо я не понимал «Талмуд»… Я не видел в нём Бога…
– Вы могли бы солгать себе.
– Я старался. До безумия. Все так верили в меня.
– У вас достойная профессия.
– Не для моих родных. Мои родители были убиты, уничтожены моим решением… Отец отослал меня в Нью-Йорк, к дальним родственникам. Со временем, я нашёл место под солнцем. Своё дело…
– Что дальше?
– Я погрузился в него, изучал право, узнал о нём всё, что мог. В душе я понимал – я родился, чтобы стать юристом...
– А ваши родители смирились?
– Нет. Я надеялся, что изменю их отношение к себе. Но, они были непримиримы… Отец больше со мной не разговаривал… Никогда…
– А если бы вы начали жизнь сначала. Вы сделали бы тот же выбор?..
– Какой там выбор?... В религиозной школе я понял: нельзя убежать от самого себя. Твоя судьба всё равно тебя найдёт.
В конце концов, куда лучше, когда люди начинают осознавать реальность с детства. Они могут сами решить, как построить свою жизнь. И даже если в конце судьба предаст их, надежда останется с ними до конца. Думаю, это благословение.
— Я никогда тебя не предам! — возразила я, слишком шокированная его словами, чтобы сдерживать эмоции. — Почему ты так говоришь?
— Потому что предают все, рано или поздно.
Судьба несправедлива — люди рождаются на свет неравными, да и удача в жизни выпадает далеко не всякому. Точно так же своенравна и «красивая смерть» — рок сам решает, кого наградить ею. Впрочем, в наши времена мало кто придает этому значение; моим современникам, в отличие от древних греков, несвойственно стремление красиво жить и красиво умирать.
— Если я должен отречься от тебя, чтобы спасти — я это сделаю. Пусть ты будешь меня презирать, пусть ты проклянешь мое имя — но ты будешь жить. Ты же подарил мне жизнь — как я могу рассчитаться за нее смертью? Ты протянул мне нить надежды — пусть и тонкую. Как же я могу повести тебя на гибель? Нет, король Ном, беорингам ведома благодарность.
— Вот как? — теперь Финрод тоже шептал. — Тогда почему ты отказываешь мне в моей надежде? Почему предлагаешь то, на что согласится только трус — жизнь? Чем ты соблазняешь меня, лицемер? Тем, что сам презрел, согласившись на условие Тингола?
— Ты знаешь, что без нее я не смогу жить.
— А я не смогу жить, зная, что все клинки и крепости этого мира не спасут меня и мой народ от Рока Нолдор. Или ты мнишь себя единственным любящим на этом свете? Тебе ведомо, кого покинули мы — там, на самом дальнем и прекрасном из берегов? Кого покинул я? Ты знаешь, как страшно это звучит в устах Владыки Судеб: никогда? Поистине, я рад, что мой верный вассал так заботится обо мне: его кровью я куплю себе еще несколько тысяч лет, полных тоски — пока моя плоть не сгорит дотла в огне моей души!
Оборванный, босой бродяга – это я.
Тот, чья судьба скупа, как скряга, – это я.
Тот, с кем печаль и скорбь ночами неразлучны,
Кто даже смерти ждет, как блага, – это я.
Мой Сто двадцать какой-то Милый!
Я люблю тебя загодя!
Так случилось, что всё уныло?
Я умею жалеть Тебя!
Ты, Мой Будущий настоящий,
На минутку ко мне прильнёшь,
Отдохнёшь от других, блестящих,
И – назад навсегда уйдёшь…
Я тебе позвоню, быть может,
Поволнуюсь: «Ну как Ты там?».
Но судьба мне опять не поможет.
Видно нет в ней «надолго» программ…
Я не знаю, просто вышло так,
По судьбе, не по злобе,
Не тобой рубашка вышита,
Чтоб я нравился тебе.
Прошлой ночью он смотрел на созвездия, что в своё время так привлекали его, и проклинал неудачное расположение планет, из-за которого их жизненные пути не пересеклись тогда, когда они оба ещё были свободны.
Приговоренных одиннадцать человек. Сожжение длится уже давно, лиц почти не различить. С того краю горит человек, у которого нет кисти левой руки. Может, потому, что борода его вычернена копотью, он кажется моложе своих лет. И внутри его тела виден облачный сгусток. Тогда сказала Блимунда, Приди. Рассталась с телом воля Балтазара Семь Солнц, но не вознеслась она к звездам, ибо земле принадлежала и Блимунде.
Осень наступила и вянут цветы,
Милая, а с ними вянешь и ты.
Осень, шли мы долгие годы с тобой,
Милая, шли одною судьбой.
Листая старую тетрадь расстрелянного генерала,
Я тщетно силился понять -
Как ты могла себя отдать на растерзание вандалам?