Снежок в лицо — бесспорно идеальное начало верной дружбы.
Меня выручает одно умение — отвлекаться. Это спасает мой разум.
Бог никогда ничего не говорит. Думаете, вы один такой, кому он не отвечает?
Говорят, война — лучший друг смерти, но мне следует предложить вам иную точку зрения. Война для меня — как новый начальник, который требует невозможного. Стоит за спиной и без конца повторяет одно: «Сделайте, сделайте…» И вкалываешь. Исполняешь. Начальник, однако, вас не благодарит. Он требует ещё больше.
За свои годы я перевидал великое множество молодых мужчин, которые думают, что идут в атаку на других таких же.
Но нет.
Они идут в атаку на меня.
Человеческое дитя иногда гораздо проницательнее до одури занудных взрослых.
Лучшие души. Поднимаются мне навстречу и говорят: я знаю, кто ты такой, и я готов. Конечно, я не хочу уходить, но пойду.
Нельзя так сидеть и ждать, пока тебя не догонит новый мир. Надо пойти и самому стать его частью — невзирая на прошлые ошибки.
Я и не знал, что слова могут быть такими тяжёлыми...
Он сделал мне кое-что, этот мальчик. Всякий раз делает. Это единственный вред от него. Он наступает мне на сердце. Он заставляет меня плакать.
Сердце есть даже у смерти.
... Соблазна книг не одолеть.
Память. Она, знаете ли, вооружена таким здоровенным топором. Прорубила окошко в мозгу — и давай пропихивать прошлое.
Ещё один образец противоречивой человеческой природы. Столько-то доброго, столько-то злого. Разбавляйте по вкусу.
... дело не в месте. Дело в человеке. Даже если бы ты отсюда уехала, ничего бы не изменилось. Ты бы не изменилась.
Промахи, промахи — иногда я, кажется, только на них и способен.
Где тот, кто хоть как-то возместит украденную жизнь? Кто утешит его в тот миг, когда коврик жизни выдернули у него из-под ног?
Сейчас я живу в подвале. Во сне у меня по-прежнему живут страшные сны. Однажды ночью после обычного страшного сна надо мной зависла тень. Она сказала: «Расскажи, что тебе снится». И я рассказал.
Взамен она объяснила, из чего сделаны её сны.
Где-то там, в глубине, у него свербело в сердце, но он велел себе не расчесывать. Он боялся того, что может оттуда вытечь.
На войне, конечно, убивают, но земля всегда качается под ногами, если убивают того, кто когда-то жил и дышал рядом.
Я глупый. И добрый. Отчего получается самый большой идиот на свете.
Она не сказала ему «прощай». Не смогла и, пробыв около Руди еще несколько минут, с трудом оторвалась от земли. Всегда удивляюсь, на что способны люди, особенно когда по их лицам текут потоки и они, шатаясь и кашляя, идут вперед, ищут и... находят.
Что говорят и что на самом деле есть — это обычно две разные вещи.
— Может быть, мы просто… не понимали, не о том думали.
Его последний судорожный вдох, глоток воздуха:
– Но я так…
Он осекся, замялся.
– …тебя.
– Я это знаю.
И в ней было столько жалости, но беспощадного рода.
– И я тоже, но, наверное, этого недостаточно.
Если мальчишки куда-то убегают, все бросив, обычно это означает девушку.
Люди, как мне кажется, забавно признаются.
Мы признаемся почти во всем, но важно лишь то, о чем мы умалчиваем.
Нельзя сидеть и ждать солнца, надо гнаться за ним самому.
…У каждого из нас была своя жизнь, нужно было как-то ею распоряжаться, и в нее входила Пенелопа; мы все еще были детьми. Мы удерживали все в целости.
Были наши стрижки, был Бетховен.
И для каждого из нас – что-то личное, особое.
Вы понимаете, что мать умирает, когда она обращается с каждым не как со всеми.
Как и почти любое отчаяние, всё началось с видимого благополучия.
Жили в квартире на третьем этаже.
В квартале, неотличимом от других.
Издалека это была светящаяся точка в бетонном Голиафе.
Вблизи – бедность, но закрытая от всех.
И вот мы сидим.
Одри и я.
И чувство неловкости.
Втиснулось между нами и тоже сидит.
— Эд, ты мой лучший друг, — помолчав, говорит Одри.
— Угу.
Вот такими словами женщина может убить мужчину.
Ни пистолета не надо, ни пули.
Лишь несколько слов. И женщина.
... я ложусь навзничь, чтобы посмотреть на звезды. Их в небе видимо-невидимо. Кажется, будто падаешь, но не вниз, а вверх. В звездную пропасть над головой.
Пенни хотела выбросить сигареты, но вдруг Майкл ее остановил.
– А давай их спрячем?
И со значением подмигнул.
– Никогда не знаешь, когда может понадобиться сига…