Это очень правильно — приезжать в чужой город под утро. На поезде, самолёте — всё равно. День начинается будто с чистого листа...
Если дети — цветы жизни, то этот ребенок был цветущим кактусом.
Самое страшное в войне — понять врага. Понять — значит простить.
... Война преступна всегда. Всегда, во все времена, в ней будет место не только героизму и самопожертвованию, но ещё и предательству, подлости, ударам в спину. Иначе просто нельзя воевать. Иначе — ты заранее проиграл.
Ну почему Свет действует через ложь, а Тьма — через правду? Почему наша правда оказывается беспомощной, тогда как ложь — действенной? И почему Тьма прекрасно обходится правдой, чтобы творить зло? В чьей это природе, в человеческой — или нашей?
Мир и без того несовершенен, он полон конфликтов, его раздирают мелкие войны и глобальные кризисы. Да пусть даже на всей Земле установится мир и благополучие, человек — это такая скотина, которая всегда найдет повод страдать!
— Лучше уж «не трогай, пока работает», — поправил я. — Валентин, вся беда в том, что власть — отражение общества. Кривое, гротескное, но отражение. И пока большинство граждан в стране, доведись им попасть во власть, будут воровать и считать себя лучше других — никакая реморализация верхушки ничего не изменит. Политики, которые обретут совесть, уйдут. А на их место придут новые — без совести. Должны измениться люди, общество…
Даже если любишь свою работу — последний день отпуска навевает тоску.
В конце концов, служба есть служба. Она и опасна, и трудна. И на первый взгляд как будто не видна. Должна быть материально поощрена.
Никто не заставит совершить подлость. В грязь нельзя столкнуть, в грязь ступают лишь сами. Какой бы ни была жизнь вокруг, оправданий нет и не предвидится.
— Ты ведь её любишь! Так не требуй и не жди ничего взамен. Это путь Света.
— Там, где начинается любовь, кончается свет и тьма.
— Выбирая меньшее зло, ты никогда не должен забывать, что всё-таки выбрал зло, — серьёзно сказала Арина.
— Но не выбирая ничего, мы выбираем сразу и большее, и меньшее зло, — ответил я.
— А вы какие «иные»? Темные или светлые?
— Мы — светлые.
— А я?
— А это ты решишь сам.
— А Вы что, не совершаете ошибок?
— Просто я о них не жалею.
— Ошибки надо исправлять, — сказал я. — Хотя бы те, которые можно исправить.
— Что? — воскликнул Алишер. — «Кола»? Буду! И батончики буду! Боже, благослови Америку!
— Не слишком ли много за изобретение очень сладкого лимонада и очень калорийных шоколадок?
Вместо ответа Алишер ткнул пальцем в кнопку проигрывателя. Через секунду из динамиков донеслись ритмичные аккорды.
— Тогда ещё за рок-н-ролл, — невозмутимо ответил он.
Жизнь против смерти, любовь против ненависти... И сила против силы, потому что сила не имеет моральных категорий.
Дарить надежду — это ведь ответственность.
— Напиваться можно, [Антон], если очень нужно. Только напиваться нужно водкой. Коньяк, вино — это все для сердца.
— А водка для чего?
— Для души. Если совсем уж сильно болит.
— В таком доме хорошо убивать, — сказал я. — Или сходить с ума.
— Займемся и тем, и другим.
Убивать нарисованную нечисть интересно, пока не встретил её воочию.
И не думать, никогда не думать, что победить невозможно. Стоит так подумать — и ты уже проиграл.
Иногда главное — не поступок. Иногда главное — бездействие.
Если нет этически правильного выхода, поступай неразумно.
— ... Он сам во всем виноват!
Я подумал, что это оправдание никогда не исчезнет из обихода. Не только сил Тьмы, а ещё и самых обычных человеческих подонков. Он сам во всем виноват! У него была квартира, машина и дорогой мобильный телефон, а у меня — три рубля, хронический алкоголизм и похмелье каждое утро. Потому я и ждал его в подворотне с кирпичом, гражданин начальник... У нее были длинные ноги, семнадцать лет и красивый парень, а у меня — импотенция, порнографический журнал под подушкой и рожа как у гориллы. Как я мог не накинуться на неё в подъезде, когда она вошла, напевая, с губами, горящими от поцелуев... <...> Они все одинаковы — (...) люди, (...) жаждущие славы, денег, крови, обнаружившие, что самый короткий путь — это всегда путь тёмный. Им всегда кто-то мешает и всегда кто-то в чём-то виновен.
... Короткие дороги тем и отличаются от длинных, что на них взимают плату за проезд. И на тёмных дорогах очень любят объявлять цену в конце пути.
Чужое предательство — не оправдание собственного.
Когда вожди предают свой народ, а народ не свергает их — не стоит винить одних лишь вождей.
— Предательство не бывает маленьким.
— Бывает, Антон. Ещё как бывает. Верность складывается из череды маленьких и расчетливых предательств. Можешь мне верить – я живу на этом свете достаточно долго, чтобы успеть в этом убедиться.
<...>
— Ты силен в софистике, Завулон. Наверняка ты заметно сильнее меня. Но оттого, что ты называешь вещи чужими именами, суть вещей не меняется. Предательство — всегда предательство.
— Хорошо, — неожиданно легко согласился Завулон. — Тогда предавай любовь. В сущности, у тебя выбор между двумя предательствами, неужели ты не понимаешь?
Ты понимаешь, как все это устроено? Я — нет! А есть старый программистский закон: «Работает — не трогай!»
Вот только самый честный и простодушный полицейский, воспитанный на громких звездно-полосатых идеалах, рано или поздно поймет: на улицах есть не только Тьма и Свет. Есть еще договоренности, уступки, соглашения. Информаторы, ловушки, провокации. Рано или поздно приходится сдавать своих, подбрасывать в чужие карманы пакетики с героином, бить по почкам, аккуратно, чтобы не оставалось следов.
И все — ради тех, самых простых, правил.
Охранять закон. Преследовать Зло. Защищать невиновных.
Тяжело быть матерью-одиночкой. Особенно в России.
Обычная практика в споре. Вначале признать какую-нибудь общую вину. Потом — мягко упрекнуть собеседника в столь же общей небезгрешности. Пожурить и тут же отмахнуться — забудем.
— Ты его всё равно уже не вернёшь.
— Я всё исправлю!
— Ты ничего не сможешь исправить.
— Почему?
— Потому что ты ни в чём не виновата.
— А кто тогда виноват?
— Да какая разница!? Какая разница!?
Заработать деньги можно и честно, но вот заработать МНОГО денег — тут никогда не обходится без маленькой игры с собственной совестью.
Как было бы здорово, оставайся всё и всегда таким же простым и ясным, как в двенадцать или двадцать лет. Если бы в мире и впрямь было лишь два цвета: чёрный и белый...
Кто из нас в детстве не хотел стать водителем поливальной машины? В раннем детстве, когда ещё не мечтают о работе банкира или киллера...
... Старайся говорить... как бы это сказать... попроще. Будто ты в деревне на завалинке. И язык сразу скатится к украинскому диалекту.
— Хочешь стать человеком? Ну так и веди себя по-человечески!
— А разве вы ведете себя по-людски? Он меня любил, а вы отдали меня ему, как пищу. А потом еще убили его — ты убил... Вы, Светлые, добрые — которые решили, что вправе хранить мир от Тьмы... Где вы были, когда пили мою кровь? Почему я теперь не могу это сделать, а?
— Потому что я не дам тебе это сделать.