— Я все равно победила — Атос мертв! [Миледи видит Атоса] Я должна была догадаться...
— Поразительно, чего можно добиться при помощи актерской игры и пузыря со свиной кровью.
— Успела насладиться сладкой местью?
— Недолго. А потом случилось нечто странное — мир без тебя стал пустым...
— Как прошли мои похороны?
— Капитан сказал о тебе много хороших слов.
— Портос даже слезу пустил.
— Жаль, что я это пропустил.
Ты приехал в Париж, чтобы убить Атоса, но в итоге спас ему жизнь. После пары бокалов анжуйского ты оценишь иронию.
— Ты убил других людей.
— Их судьбу решил выбор короля.
— Судьба тут не причем, ты убил их!
— Их смерть меня не радует.
— Что с тобой случилось? Почему ты стал таким?
— Однажды мне приходилось принимать решения, невозможные решения кому жить, а кому умирать, быть Богом для тех, кого я любил. Теперь вы тоже поймете каково это — иметь дар жизни и смерти. Впервые в жизни вы поймете, что ваши решения означают!
— Как там дела?
— Все хорошо, насколько это вообще может быть хорошо в подобной ситуации.
— Если тебя это успокоит, то мать-настоятельница в соседней комнате молится за наши бессмертные души.
— Меня сейчас больше волнует мое смертное тело.
— Что именно ты делаешь для кардинала?
— Я солдат, как и ты. Может, мы не такие уж и разные.
— Наберите мне ванну. Пускай вода будет чистой, я не хочу купаться в чужой грязи.
— Чистая вода оплачивается отдельно, мадам. За полотенца лучше не спрашивайте.
— Вы обращаетесь ко мне, месье?
— Нет, если только вы не мадам.
— Мой отец был великим королем, его очень любили. Многие считают, что я ему уступаю. Я это знаю. Мне было лишь восемь лет, когда его убили. Ребенок, росший без отца, лишенный стольких вещей. Меня больше пугают не тяготы рабства, а жизнь вдали от сына. А ваш отец?
— Погиб, по пути в Париж.
— Но когда вы были мальчиком, он вас учил, как охотится, как стрелять, как быть достойным человеком?
— Да.
— А я всего этого был лишен. И теперь мой сын тоже этого лишится...
Сегодня мой ум ясен, как никогда. Ничто, ни человек, ни страна, ни Бог не встанут у меня на пути.
— Весь мир считает, что графиня Нинон де Ларрок сегодня сгорела на костре. Ваши земли, собственность и средства перейдут государству, но я выделю вам небольшое содержание, чтобы начать тихую жизнь вдали от Парижа. Если вы попытаетесь рассказать правду о сегодняшних событиях, ваш изначальный приговор приведут в исполнение. Вы принимаете мои условия?
— Мой голос никогда не умолкнет. Но обещаю, вы его не услышите.
— Я граф Рошфор! Был бы жив кардинал, вы бы заплатили за это своими головами!
— К счастью, сейчас он на собственных похоронах.
— Сейчас надо узнать, кто пытался убить кардинала.
— Это сделала ведьма. Вы все слышали ее проклятье.
— Его отравили, а не заколдовали.
— Сатана по ее команде превратил его кровь в яд. Я такое уже видел.
— Мы внесем сатану в список подозреваемых.
— А этот откуда?
— От клинка при осаде Монтобана, в 21-м.
— А это?
— От пули из мушкета на острове Ре в 22-м.
— Бедный Арамис. А это?
— Твои ногти, Люксембургский дворец, позавчера.
— Итак, что мы получили в итоге? Ни славы.
— Ни денег.
— Ни любви.
— Ничего из того, что делает жизнь более-менее сносной.
— У нас есть честь.
— Проживем как-нибудь.
— За честь!
Прощай, Д’Артаньян, это был прекрасный сон...
Я знаю, кто вы. Я видела вас во дворце и заметила, как вы привлекательны. В вас есть нечто меланхоличное, что меня интригует, но это, наверное, лишь недостаток ума.
— Хорошо, что ты её пощадил.
— Возможно, я пощадил себя...
— Прогуляйтесь со мной в саду, Нинон. Ваше общество очень бодрит.
— В другой раз, Ваше Величество. Сейчас я слишком расстроена.
— Она мне отказала?
— Полагаю да, сир.
— А так вообще можно?..
— Арамис спал с королевой. <...>
— И вы этому не помешали?
— Знай я, что он задумал — застрелил бы его. Что сделано, то сделано.
— Почему ты не сказал?
— Чтобы защитить репутацию королевы.
— Тогда не надо было вообще с ней спать.
— Езжай в Испанию, Англию, куда захочешь, мне все равно, но если ты еще раз появишься в Париже — я убью тебя. Без промедления.
— Ты знаешь, что мы оба не обретем покоя, пока мы живы.
— Хватит, все кончено. На колени. Тебе есть что сказать?
— Давай, закончи, что начал! [Миледи указывает на шрам от повешения]
— Ни к чему это делать.
— Пускай этим займутся власти, Атос.
— Это я сделал её такой. Её грехи на моей совести.
— Это ты должен стоят на коленях. А теперь убей меня, только в этот раз постарайся получше.
— Трое на одного — это, по-вашему, честно?
— Мы не собирались его убивать.
— Вот как?
— В следующий раз предупреждать надо.
— При всем уважении, это не ваше дело.
— Оно стало моим, когда вы упали к моим ногам.
— Вы красивая женщина, уверен, вам не привыкать.
— Великий король должен быть справедлив, ему не пристало иметь фаворитов.
— Только, если фаворит не вы?
— Прошу вас не бойтесь, я джентльмен.
— Вы раздеты!
— Уверяю, это не для вас.
— Говорят, он душу положил во благо Франции.
— Отрадно слышать, что у него была душа.
— Прекрати, Анна, ты принесла достаточно боли.
— И это ты говоришь мне о боли!?
Я думала, что почувствую что-то еще, кроме этой... этой пустоты...
Если вам надоест быть мушкетером, Портос, знайте, врачебное ремесло прямо-таки ваше призвание.
— Ладно, приведите Арамиса. Я уже видел, как он штопал раненных.
— Ничего, я много за ним наблюдал.
— Ты!?
— Дайте-ка мне иглу.
— Ради всего святого, умоляю вас, только не вы, пожалуйста! Вообще-то мне уже лучше! Согласен истечь кровью!
— Рад, что вы не пострадали.
— Сомневаюсь, но спасибо на добром слове.
— Вы знали эту сумасшедшую?
— Она была в здравом уме, как вы или я. По крайней мере, как я.
— Вас всех уже бы убили, но не волнуйтесь.
— Попробуем ещё раз.
— Последний раз вы бросили меня на испанский тюремный корабль. Несмотря на покровительство кардинала!
— Я тебя сейчас с крыши сброшу! Где бриллианты?
— Прошу, не обижайте моего сына, он лишь невинный младенец.
— Сейчас невинный, но каким он станет на троне?
— Я никогда не ждал от тебя любви, Анна. Наш союз не имел отношение к тебе или мне. Франция женилась на Испании.
— Но мы стали друзьями, разве нет?
Как бы сильно тебя не били, как бы тебя не пытались сломать — свое отдавать нельзя.
— Как это далеко?
— Ехать, может... ну день...
— Атос — рука.
— У меня есть еще одна.
— Ты продалась кардиналу.
— А иначе, зачем мне было жить? Почему бы не стать той, кем ты меня считал...
— Не-не-не-не, только не вино. [Д’Артаньян выбрасывает бочонок с вином для отвлечения внимания] Ну, что ж, вопрос снят. Как думаешь, сколько их?
— Не уверен, но явно больше двух. Мои боеприпасы снаружи.
— Да и мои тоже.
— Сколько их у тебя?
— Недостаточно. Твою мать!
— Когда ты осматривал помещение, ты случайно не...
— Нет, других выходов нет. И через окна тоже не выбраться.
— Конечно, зачем им давать нам преимущество.
— Хорошо. Вот обязательно его было выбрасывать?! Вокруг столько барахла, а тебе нужно было выбросить именно бочонок с вином, чтобы в нем наделали дырок, так держать! <...> Я побывал в стольких боях, что даже не вериться, что я умру так, наблюдая, как остатки вина впитывает земля.