— Стены монастыря… Воздух монастыря!... Меня всегда сюда тянуло.
— Тянуло, конечно, монастырь-то женский!
Путь всегда кажется гораздо короче, если путешествуешь вдвоем.
— Клянусь честью, мне не по душе эта дурацкая война в которой французы собственно убивают и калечат французов. А собственно говоря, из-за чего? Из-за чего? Почему я должен убивать этих еретиков-гугенотов все преступление которых состоит только в том, что они поют по-французски псалмы, которые мы поем по-латыни, а? Надоело все, домой хочу, все.
— Итак, вы предпочитаете драке домашний уют? Уж не постарели ли вы, милый Портос?
— Нет, я просто поумнел.
Опять скрипит потертое седло
И ветер холодит былую рану.
Куда вас сударь к черту занесло?
Неужто вам покой не по карману?
Пора пора порадуемся на своем веку.
Красавице и кубку, счастливому клинку.
Пока пока покачивая перьями на шляпах
Судьбе не раз шепнем: мерси боку.
Один за всех и все за одного!
— А сколько у нас мушкетов?
— Четыре!
— А сколько шпаг?
— Четыре!
— А сколько нас? Атос?
— Я!
— Портос?
— Я!
— Арамис?
— Я!
— И Д'Артаньян! Один за всех и все за одного!
— Люди рождаются свободными. Никто не вправе делать из них рабов.
— Да, но в этом мире управляют не красивые речи о свободе и равенстве, так ведь? Им управляют деньги.
— Смерть надо мной смеется.
— Ты знаешь, что мы сегодня не умрем.
— Скажи это им.
— Я не готов. Не здесь, не сейчас и не так. У меня осталось много дел. Я не могу умереть, не увидев напоследок лицо Констанции или не взглянув на детей, которые у нас будут, не посмотрев, как они играют, не подержав их на руках, не научив ездить, стрелять и любить... Нет, сегодня не мой день.
— У меня ничего этого нет. Ни жены, ни детей — никого.
— У тебя есть друзья.
— Да.
— Отличные друзья. И я не сомневаюсь, что однажды у тебя появятся и жена, и дети.
— Да... да, однажды... и уж это-то у меня никто не заберет. Сегодня они нас не убьют.
— Вот Вы мне объясните, Д'Артаньян, почему Вы всегда спите днем?
— Да потому что ночью спите Вы, Портос!
— Ну и что?
— Да Вы храпите, как табун лошадей!
Когда скорбь угаснет, у тебя останутся воспоминания. Береги их. Это подарок.
— Атос! Атос? Портос, где же Атос?
— Дорогой друг, Атос стал много пить. До меня дошли слухи, что он спивается.
— Что!? Не, ему нельзя пить...
— Никому нельзя пить...
Чёрт возьми, капитан! Не всякий бой можно выиграть!
— Раньше мы, бывало, ездили быстрее.
— Но так-то раньше.
— А разве с тех пор что-нибудь изменилось?
— 20 лет прошло...
— И что?
— Наши лошади состарились.
Я уважаю старость, но не в вареном и не в жареном виде.
Ты думал, я не помню ее, но чего нельзя забыть, так это лица матери.
Бедная госпожа дю Валлон. У нее был не очень покладистый характер, но, в конце концов, она смирилась с моими привычками.
Вот так всю жизнь. Чем больше я хочу, тем меньше мне везет.
Нужны Парижу деньги, се ля ви,
А рыцари ему нужны тем паче.
Но что такое рыцарь без любви?
И что такое рыцарь без удачи?
— Я брошусь на них, а вы проедете.
— Это самоубийство, а церковь его запрещает.
— Я спокоен. Вы потом замолите мои грехи.
— Мы спасли ему жизнь и это наша благодарность?
— Король хотел узнать реальную жизнь — она ему не понравилась. Кто-то же должен быть виноватым.
— Что за гадость вы тут сделали? — сказал Портос, когда глава альгвазилов удалился вслед за своими подчиненными и четыре друга остались одни. — Как не стыдно! Четверо мушкетеров позволяют арестовать несчастного, прибегшего к их помощи! Дворянин пьет с сыщиком!
— Раз мы рискуем быть убитыми, я хотел бы, по крайней мере, знать, во имя чего.
— Вот наши три отпускных свидетельства, присланные господином де Тревилем, и вот триста пистолей, данные неизвестно кем. Пойдем умирать, куда нас посылают. Стоит ли жизнь того, чтобы так много спрашивать!
— Ну а деньги?
— Деньги есть! Триста кардинальских пистолей.
— Это только на дорогу туда, а обратно?
— Могу вас успокоить, обратно мы вернемся не все.
— А деньги?
— Деньги есть! Триста кардинальских пистолей.
— Это только на дорогу туда, а обратно?
— Могу вас успокоить, обратно мы вернемся не все.
Д'Артаньян, эта дорога ведет к дому Бонасье, Лондон левее.
— А мы, в свою очередь, чтобы Ваше Преосвященство не счел нас трусами и дезертирами, отпразднуем это событие, позавтракав на виду и всех, у вас и у неприятеля, в бастионе Сен-Жерве и продержимся там ровно час, минута в минуту, как бы враг не старался нас выбить оттуда.
— Это самоубийство.
— Нас убьют, это точно, если только мы пойдем туда.
— Это так, но нас еще вернее убьют, если мы не пойдем туда.
— Война эта рано или поздно окончится и я вижу наперед все, что ожидает каждого из нас: Арамис покинет этот суетный мир, станет аббатом.
— О да, сударь. Мир — это склеп.
— Портос вернется домой, женится, жена будет давать ему деньги по воскресеньям и родит ему, между прочим, четырнадцать детей!
— Таких маленьких, кругленьких, обаятельных Портосиков.
— Д’Артаньян станет маршалом, конечно, и уйдет на пенсию, до этого совершив немало подвигов.
— Почему бы нет? Ну а вы, дорогой Атос?
— А я... а я поселюсь в каком-нибудь маленьком домике в Руссильоне.
— Так что, значит, больше мы никогда не встретимся вместе?
— Встретимся, друзья мои, обязательно встретимся!
— Когда же?
— Двадцать лет спустя.
— А может быть, десять?
— Или через три-четыре столетия!
— Стены монастыря… Воздух монастыря!.. Меня всегда сюда тянуло.
— Тянуло, конечно, монастырь-то женский!
— Да вы знаете, кто я?!
— А вы знаете, кто я?
— Нет.
— Значит, мы равны.
Благоразумие отличает доблесть от безрассудства.
— Любой враг Рошфора становится моим другом.
— Кто этот Рошфор?
— Капитан гвардейцев кардинала, правая рука тайного властителя Франции и первая шпага всей Европы. Умеешь ты выбирать себе соперников.
— Я же сказал, он оскорбил мою лошадь.
Ты дерзок, самонадеян, несдержан и вряд ли доживешь до заката, но ты мне нравишься.
— Он все равно молится за тех, кого убивает. По старой памяти.
— Не совсем так. Мои враги заслуживают смерти, но должны покоиться с миром. В конце концов, они тоже во что-то верили. Мы все верим. Даже худшие из нас.
Вы себе представить не можете, с тех пор, как я здесь, как мне порой хочется размять свои кости. Иной раз в воскресенье после церкви я скачу на лошади по полям, по лугам моих соседей в надежде хоть на какую-нибудь стычку, так как чувствую, что мне это просто необходимо! Но ничего не происходит, ничего не случается! То ли меня не уважают, то ли боятся, что вероятнее всего...
— Мы и вдвоем стоим целой дюжины!
— Но вчетвером мы стоили бы тридцати пяти.
— Портос, мне кажется, Вы достаточно богаты для того, чтобы снова искать приключений.
— Да, я богат. Но человек уж так устроен, что ему всегда чего-то не хватает.
— Чего же не хватает Вам?
— Честно говоря, совсем немногого. Баронского титула.
— А. Правда, я и забыл.
— Значит, Вы на его стороне. А мы поклялись привезти Бофора живого или мертвого! Теперь мы обесчещены!
— Я согласен с Д'Артаньяном!
— Друзья! Вы что, жалете, что не пролили нашей крови?
— Нет! Мне больно, что мы идем друг против друга! Мы, которые всегда были вместе! Теперь нам ни в чем не будет удачи!
— Что для Вас свобода, Портос?
— Ну, это хорошая драка, отличная выпивка, ну и приличная закуска.
— Вы забыли о женщинах, дорогой Портос. Это плохой признак.
— Я все равно победила — Атос мертв! [Миледи видит Атоса] Я должна была догадаться...
— Поразительно, чего можно добиться при помощи актерской игры и пузыря со свиной кровью.
— Успела насладиться сладкой местью?
— Недолго. А потом случилось нечто странное — мир без тебя стал пустым...
— Как прошли мои похороны?
— Капитан сказал о тебе много хороших слов.
— Портос даже слезу пустил.
— Жаль, что я это пропустил.