— Стены монастыря… Воздух монастыря!... Меня всегда сюда тянуло.
— Тянуло, конечно, монастырь-то женский!
А ну-ка идите своей дорогой, господа! Это лучшее, что вам следует сделать!
Опять скрипит потертое седло
И ветер холодит былую рану.
Куда вас сударь к черту занесло?
Неужто вам покой не по карману?
Пора пора порадуемся на своем веку.
Красавице и кубку, счастливому клинку.
Пока пока покачивая перьями на шляпах
Судьбе не раз шепнем: мерси боку.
Один за всех и все за одного!
— А сколько у нас мушкетов?
— Четыре!
— А сколько шпаг?
— Четыре!
— А сколько нас? Атос?
— Я!
— Портос?
— Я!
— Арамис?
— Я!
— И Д'Артаньян! Один за всех и все за одного!
Смерть — это врата, ведущие к погибели или к спасению.
... Что касается политики, то меня интересуют только хорошенькие женщины.
Давайте выпьем! Не будем ни на чьей стороне: ни на стороне Мазарини, ни на стороне Фронды. Будем мушкетерами!
— Надо рассчитывать на пороки людей, а не на их добродетели.
— Нам нужны надежные исполнители наших поручений не только для того, чтобы добиться успеха, но также для того, чтобы не потерпеть неудачи.
— Что Вы, что Вы! Я старею! Мне уже тридцать семь лет!
— Сколько, сколько?
— Тридцать семь!
— Интересно... В прежние времена я был младше Вас на два-три года. А сейчас, если мне не изменяет память, мне стукнуло сорок!
— Что Вы говорите! Возможно. Вы всегда были сильней меня в математике.
У вас есть свои тайны, у нас – свои. И очень хорошо, что мы не выдали их друг другу. Это значит, что мы еще умеем хранить тайны.
Не беспокойтесь ни о чём, если у вас есть смелость.
— Признайте, что спали с королевой!
— Я спал с самой одинокой женщиной в Париже.
— Не смейте оправдываться!
— С женщиной, которая много лет страдала от вашего непонимания и пренебрежения. Она терпела, пока вы разгуливали по дворцу с миледи Де Винтер, вы стыдились собственной жены и унижали ее.
— Вы дали клятву защищать меня!
— И я вас защищаю!
— Рошфор все знает о нас с королевой.
— Если его отношение к королеве — это измена, то как назвать твое?
— Любовь.
— Король оценит разницу.
Нужны Парижу деньги, се ля ви,
А рыцари ему нужны тем паче.
Но что такое рыцарь без любви?
И что такое рыцарь без удачи?
— Родители всегда хотели, чтобы я жил в таком месте.
— Они хотели, чтобы ты стал монашкой?
— Священником.
— Ну, а почему не стал?
— Я понял, что более искусно отправляю людей в ад.
— Я брошусь на них, а вы проедете.
— Это самоубийство, а церковь его запрещает.
— Я спокоен. Вы потом замолите мои грехи.
Наследие Тревиля в том, что он оставил после себя более справедливый мир.
Порой человек должен следовать совести.
Рауль, друг мой, никогда не задавайте лишних вопросов. И никогда не отвечайте на них. Поверьте аббату, который больше мушкетер, и мушкетеру, который больше аббат.
— Не тяни, маленький негодяй! — произнес Арамис, по-прежнему не оборачиваясь.
— Да, я маленький, — с достоинством произнес Ятуркенженсирхив. — Но я вот уже три года как годяй.
— Что дает тебе право распоряжаться нашими жизнями? Ты что, святее всех?
— Да. И умнее.
— А мы, в свою очередь, чтобы Ваше Преосвященство не счел нас трусами и дезертирами, отпразднуем это событие, позавтракав на виду и всех, у вас и у неприятеля, в бастионе Сен-Жерве и продержимся там ровно час, минута в минуту, как бы враг не старался нас выбить оттуда.
— Это самоубийство.
— Нас убьют, это точно, если только мы пойдем туда.
— Это так, но нас еще вернее убьют, если мы не пойдем туда.
Уже втроём, уже у нас потери,
Но жизнь дуэль,
Чего же мы хотели?Девиз наш «Все за одного»,
Лишь в этом наш успех.
— Война эта рано или поздно окончится и я вижу наперед все, что ожидает каждого из нас: Арамис покинет этот суетный мир, станет аббатом.
— О да, сударь. Мир — это склеп.
— Портос вернется домой, женится, жена будет давать ему деньги по воскресеньям и родит ему, между прочим, четырнадцать детей!
— Таких маленьких, кругленьких, обаятельных Портосиков.
— Д’Артаньян станет маршалом, конечно, и уйдет на пенсию, до этого совершив немало подвигов.
— Почему бы нет? Ну а вы, дорогой Атос?
— А я... а я поселюсь в каком-нибудь маленьком домике в Руссильоне.
— Так что, значит, больше мы никогда не встретимся вместе?
— Встретимся, друзья мои, обязательно встретимся!
— Когда же?
— Двадцать лет спустя.
— А может быть, десять?
— Или через три-четыре столетия!
Портос, как вы думаете, нас здесь прикончат или отведут за бруствер?
Кардинал – не дама, разговор пойдёт не о любви.
— Стены монастыря… Воздух монастыря!.. Меня всегда сюда тянуло.
— Тянуло, конечно, монастырь-то женский!
Великая загадка жизни: кто мы на самом деле?
— Говорю же, я шел от любовницы.
— Так почему же ушел до рассвета?
— Настоящая любовь длится до утра.
Что ж, увидел Париж — можно и умереть.
— Любой враг Рошфора становится моим другом.
— Кто этот Рошфор?
— Капитан гвардейцев кардинала, правая рука тайного властителя Франции и первая шпага всей Европы. Умеешь ты выбирать себе соперников.
— Я же сказал, он оскорбил мою лошадь.
— Ты что, священник?
— Однажды я понял, что чтить Господа и носить рясу не всегда одно и то же.
— Он все равно молится за тех, кого убивает. По старой памяти.
— Не совсем так. Мои враги заслуживают смерти, но должны покоиться с миром. В конце концов, они тоже во что-то верили. Мы все верим. Даже худшие из нас.
Недуг, съедающий мужчину, – женщина.
Он умерла так же, как жила: на своих правилах.
Я все привык делать до конца!
— Вы не представляете, Д'Артаньян, как бывают несносны мужья моих прихожанок!
— Так несносны, что готовы нанять наемных убийц?
— Но, Д'Aртаньян, Вы же не видели моих прихожанок...
— Как прошли мои похороны?
— Капитан сказал о тебе много хороших слов.
— Портос даже слезу пустил.
— Жаль, что я это пропустил.
Ты приехал в Париж, чтобы убить Атоса, но в итоге спас ему жизнь. После пары бокалов анжуйского ты оценишь иронию.