Прикрой своею спиной того, кто за тобой,
Идёт, как родной, под звук твоих шагов.
И не прощай врагов, они того не стоят!
Предателем всегда оказывается кто-то близкий.
А все-таки, наверно, хорошо знать, что там, где горит свет, кто-то может сидеть и думать о тебе.
Найдутся люди, которые скажут, что таких вещей не бывает. Это те люди, которые забывают, каково это, когда тебе шестнадцать, как только тебе исполняется семнадцать. Я знаю, что когда-нибудь это всё станет просто историями, наши фотографии станут старыми фотографиями, а все мы станем чьими-нибудь мамами и папами. Но сейчас это ещё не истории, это происходит. Я здесь. И я... смотрю на неё, потому что она прекрасна. Я чувствую это. В какой-то момент ты понимаешь, что ты — это не грустная история, ты жив. И ты стоишь и смотришь на огни и на всё вокруг, что заставляет тебя удивляться, и ты слушаешь эту песню и едешь по дороге с людьми, которых любишь больше всего на свете. И в этот момент, клянусь, мы часть вечности.
Иногда люди становятся нам близкими только потому, что когда-то они сказали одну-единственную фразу.
Когда скучаешь по близкому человеку, любая мелочь напоминает о нём.
Невеликая награда.
Невысокий пьедестал.
Человеку мало надо.
Лишь бы дома кто-то ждал.
Почему так часто мы оставляем на потом самые важные слова и признания? Надеемся, что всегда успеем их сказать. А может, нужно говорить тогда, когда родной человек рядом, а не ждать особого момента. Ведь может случиться так, что потом их просто некому будет говорить.
Мы обычно ослеплены теми, кто нам дорог больше всего.
Даже болеть приятно, когда знаешь, что есть люди, которые ждут твоего выздоровления, как праздника.
Некоторые из моих знакомых отправляются на другой конец света, чтобы делать добро людям; я же стараюсь делать, что могу, для тех, кого люблю и кто рядом.
Интересные всё же создания люди. Нас растят мамы и папы, мы играем во дворе с мальчиками и девочками, дружим с братьями и сестрами, а потом вдруг один совершенно чужой человек становится самым близким. Настолько близким, что даже дыхание захватывает.
У силы одного человека есть предел. Но я защищу всех, кого смогу. Пусть это будет всего лишь горстка людей, самых дорогих мне. А они защитят тех, кто дороги им. Уж на это-то способен маленький человек?
Чтобы ты ни делал, оберегай тех, кого любишь, кто тебе дорог. Без них жизнь гораздо более убогая, жалкая, чем ты можешь себе представить.
Важнее всего принять самое главное: неважно, каким одиноким ты себя чувствуешь, неважно, как тебе больно — все это можно вынести с помощью тех, кто рядом с тобой.
Так устроен мир. Мы не задумываемся, что каждый наш разговор с близким человеком может оказаться последним.
Когда теряешь близкого человека, то не чувствуешь ни грусти, ни боли. Ты ничего не чувствуешь. Совсем ничего… Лучше об этом не думать. Пользы от этого никакой. Рано или поздно расстаться придётся со всеми. Разница лишь в том, когда это произойдёт.
Совершенно разные, но при этом до невозможности близкие.
Родственные души разговаривают молча. Чужие, даже произнося слова, молчат.
Дверь на балкон была открыта, и с улицы в комнату врывался холодный воздух. Нам очень нравилось, когда в комнате было холодно. Так морозно, что вылезти из-под одеяла было равносильно смерти. Так больше ценишь тепло близкого человека. Прижимаешься к нему и понимаешь, что он даёт тебе жизнь.
Если вам долго не звонят родственники или друзья, значит у них все хорошо.
Смерть близкого человека способна изменить тебя сильнее, чем все остальные вещи на свете вместе взятые.
У вас в два раза больше шансов умереть от рук того, кого вы любите, чем от незнакомца.
Странное дело: если бы близкие при жизни иного покойника хоть наполовину так заботились о нем, как тогда, когда ему от этого уже нет никакой пользы, трупы наверняка охотно отказались бы от самых дорогих мавзолеев; но уж таков человек: по-настоящему он дорожит только тем, что у него отнято.
Там, в Люксембурге, я впервые понял как важно, чтобы у тебя был кто-то, по кому ты скучаешь...
Семью определяет не кровное родство, семья — это те, о ком ты заботишься. Поэтому вы для меня больше, чем друзья: вы — моя семья.
Знакомых у меня полно, друзей же немного, а тех, кто действительно меня знает, и того меньше.
Думаю, такое случается с каждым, когда он взрослеет, – сказал Джереми. – Человек лучше узнает себя, ставит перед собой иные цели, а потом вдруг обнаруживает, что некогда близкие ему люди уже не понимают его, не видят того, что видит он. И хотя в душе человек сохраняет теплое отношение к друзьям детства и юности, он от них отдаляется. Это совершенно нормальное и закономерное явление.
У друзей мы замечаем те недостатки, которые могут повредить им, а у любимых те, от которых страдаем мы сами.
У кого есть верный друг и любящая жена — у того есть крылья.
Кто хочет иметь друзей, тот и сам должен быть дружелюбным; и бывает друг, более привязанный, нежели брат.
Я верю в одно — рядом с вами есть, кому вы нужны. Человек, который хочет обнять вас, встряхнуть, поцеловать, простить, терпеть вас, ждать, дорожить вами, любить вас. Все будет хорошо — это вранье, но я знаю точно быть одиноким не обязательно.
Не иметь никого — это худшее проклятье, что можно представить.
Близкими людьми нельзя разбрасываться. Потому что в итоге можно остаться одному.
Для сильных чувств нет преград. Даже через годы они находят путь к любимым.
Ужасно, когда люди нужны друг другу, а за окнами разные города.
Кто говорит: я люблю Бога, а брата своего ненавидит, тот лжец, ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?
Пока кругом сияет листопад,
колышет ветер золотую реку.
На эти листья страшно наступать,
а больше некуда.
Ещё успеем перезимовать
и в грязь втоптать невинность бела снега.
А страшно как — любимых предавать,
а больше некого.
Весна прозрачна. Шёлк — её наряд.
Клянись, что расстаемся не навечно.
Страшнее нет — надежду потерять,
а больше нечего.
Созрело лето, как запретный плод,
и алый свет слепит глаза под веками.
Молиться страшно. Богу — не поймёт.
А больше некому.
На войне я усвоил один урок: если хочешь выжить и спасти своих близких, нужно научиться сражаться самому.
Когда ты уличаешь родного человека в маленьком вранье, ставится под вопрос все сопережитое, многое обесценивается, fuck’ты перестают склеиваться и ты понимаешь, что дело не только в фактах, но и в клее. С одной стороны, часть тебя хочет закрыть правду и снова вернуться в сладкую иллюзию, а другая понимает, что это лишь содранный верхний слой.