Не знаю, бывало ли у тебя подобное чувство. Что хочется уснуть на тысячу лет. Или просто не существовать. Или просто не знать, что ты существуешь. Или что-то подобное. Это желание очень болезненное, но оно появляется, когда я чувствую себя так, как сейчас. Вот почему я стараюсь не думать. Я просто хочу, чтобы все перестало вращаться.
Найдутся люди, которые скажут, что таких вещей не бывает. Это те люди, которые забывают, каково это, когда тебе шестнадцать, как только тебе исполняется семнадцать. Я знаю, что когда-нибудь это всё станет просто историями, наши фотографии станут старыми фотографиями, а все мы станем чьими-нибудь мамами и папами. Но сейчас это ещё не истории, это происходит. Я здесь. И я... смотрю на неё, потому что она прекрасна. Я чувствую это. В какой-то момент ты понимаешь, что ты — это не грустная история, ты жив. И ты стоишь и смотришь на огни и на всё вокруг, что заставляет тебя удивляться, и ты слушаешь эту песню и едешь по дороге с людьми, которых любишь больше всего на свете. И в этот момент, клянусь, мы часть вечности.
Мне просто нужно знать, что кто-то там слушает и понимает, и не пытается переспать с человеком, даже если у него есть такая возможность. Мне нужно знать, что такие люди существуют.
Такова моя жизнь. Чтобы ты знал, я чувствую себя одновременно и весёлым, и грустным, не понимаю, как такое возможно.
И в тот момент, клянусь, мы были бесконечны.
Я чувствую бесконечность.
Не знаю, как долго я продержусь без друга. Это было очень легко, до тех пор как я не узнал, что значит настоящий друг.
И я думаю, что они поняли. Не что-то конкретное. Просто поняли. И, думаю, это всё, что может быть нужно от друзей.
Я не люблю долго объяснять очевидные вещи — это раздражает меня и нарушает ход мыслей.
Жизнь кажется дерьмом, пока не начинаешь ее ценить.
Я всегда считаю последнюю прочитанную книгу наилучшей, пока не возьмусь за что-то новое.
О, доктор Темперанс Бреннан! Я читаю вашу книгу. Она подала мне несколько идей на случай, если я захочу кого-нибудь убить и спрятать труп.
— Ух, ну и козёл этот Джоффри.
— Ох, ты и не представляешь. Подожди, он ещё...
— Эй, эй-эй-эй-эй! Спойлеры! Я ещё не все книги прочитал.
— Ты собираешься читать книги?
— Да, Дин. Мне нравится читать книги. Знаешь, такие, без картинок.
— Кое в чем я с Библией согласен...
— И в чем же, сэр?
— Не возжелай жены ближнего своего.
— Я тоже согласен, но как быть, если она сама тебя возжелала?
Когда я был маленьким, папа каждый вечер перед сном садился на край моей кроватки. И он говорил мне: «Перси, если ты завтра не проснешься, если так выйдет, что сегодня твой последний день на земле, гордился бы ты тем, что успел в этой жизни. Потому что, если нет, то пора что-то в жизни менять».
Мы не можем изменить то, откуда мы пришли. Но мы можем выбрать, куда идти дальше.
— Вы его давно любите?
— Да.
— И еще молчите. Он знает?
— Не знаю. Я думаю, нет.
— Мужчины ничего не знают, только воюют.
Иногда мы делаем вещи, которые не осознаём. Нам просто необходимо их сделать, сделать то, что мы чувствуем.
Всегда находятся люди, которые пытаются бороться с действительностью. Им кажется, что своим ржавым мечом, решительностью и силой духа они могут изменить судьбу. Я видел немало таких дураков, но, в отличии от сказок, в жизни ещё не было ни одного победителя.
— Чарли, так ты писатель?
— Нет, я не писатель. Я пьяница, и я счастлив!
— Не знаю, как это объяснить...
— Говори как есть, Чарли, обычно это помогает.
Нет ничего такого, чего дураки не совершили бы.
— Давай, сделай это.
— Ты сумасшедшая, в курсе? Понимаешь разницу между убийством и самоубийством? А полиция понимает. Слушай, возьми отпуск и научись водить, скорость избавит тебя от проблем. Сходи к психоаналитику и будешь здорова.
— Но мы договорились!
— Ты же видишь, я — вор. Ишь, чего захотела! Смотри-ка, троллейбус, тоже отличный выход. Решай свою проблему.
Озлобленности у нее не осталось. Только печаль. Но печаль не безнадёжная. Печаль, которая просто требует времени.
— Почему хорошие девушки влюбляются в плохих парней?
— Мы влюбляемся в тех, кого, как нам кажется, заслуживаем.
— А можно дать знать, что заслуживают лучшего?
— Можно попробовать.
Знаю, курить вредно, нам на ОБЖ рассказывали, но мне помогло.
— Кажется, у меня есть плохая идея!
— Какая «плохая идея»?
— Белый хотел бы хорошую.
Мне было дико, что я вдруг оказался в центре внимания.
В машине врубил песни, которые мы слушали все вместе, когда были бесконечны. Я представил, что и сейчас мои друзья со мной. И даже заговорил с ними вслух.
Даже странно, что для меня это было важно.
За прилавками работают подростки — у тех вовсе такой вид, будто им давно жить не хочется.
Ехал я домой, а в голове крутилось это слово: «необыкновенный». И я подумал, что после тети Хелен ни от кого такого не слышал. Я был очень рад услышать это снова. Потому что все мы, как мне кажется, просто забываем это сказать. Я считаю, каждый человек по-своему особенный. В самом деле.
Я еще не зашел так далеко, чтобы драться из-за Куртца, но уже готов был ради него пойти на ложь. Вы знаете: ложь я ненавижу, не выношу ее не потому, что я честнее других людей, но просто потому, что она меня страшит. Во всякой лжи есть привкус смерти, запах гниения — как раз то, что я ненавижу в мире, о чем хотел бы позабыть. Ложь делает меня несчастным, вызывает тошноту, словно я съел что-то гнилое. Должно быть, такова уж моя природа. Но теперь я готов был допустить, чтобы этот молодой идиот
остался при своем мнении по вопросу о том, каким влиянием пользуюсь я в Европе. В одну секунду я сделался таким же притворщиком, как и все эти зачарованные пилигримы.
Любопытно, до какой степени женщины далеки от реальной жизни. Они живут в мире, ими же созданном, и ничего похожего на этот мир никогда не было и быть не может. Он слишком великолепен, и, если бы они сделали его реальным, он бы рухнул еще до
заката солнца. Один из тех злополучных фактов, с которыми мы, мужчины, миримся со дня творения, дал бы о себе знать и разрушил всю постройку.
У вас все будет хорошо. Только помните: знайте о неприятностях раньше, чем они узнают о вас.
Главное в любых отношениях — не фокусироваться на прошлом, а видеть человека, который находится перед тобой сейчас, и двигаться вперед.
Но если бы ты знала, о чём я думаю, ты бы понимала, что означало молчание на самом деле.
— Ну как вы не поймете?! Мы с Кевином поженимся, и вы ничего с этим не поделаете!
— Это ты не понимаешь! Ты никогда не будешь достойна моего сына!
— Тебе это не помешало выйти за моего сына.
— Я боюсь того, что может произойти если я это скажу.
— Мне ты можешь сказать всё. Ты в меня вазой кинула года три назад и я остался.
— Жил-был монах-буддист и он бродил по горам. Откуда не возьмись появился тигр и загнал его на край утеса. С одной стороны монах видит бездонную пропасть, а с другой его поджидает тигр. Он стоит и держится за маленький кустик и вдруг замечает землянику. Представляешь, он улыбается. Он говорит: «Ого, прекрасная земляника!» Он срывает ее и ест.
— И?
— Все.
— Все?
— Ага.
— Монаха вот-вот сожрет тигр, а он ест землянику?
— Ага.
— И что это должно означать?
— Это должно значить, что мы должны жить каждую секунду пока живы.