Мы ищем привязанностей, какими бы они ни были для нас несчастливыми.
Война — жестокая штука, но не обязательно жестоки люди, которые её ведут.
Любовница знает, что её мужчина — врун, тогда как жена лишь догадывается.
На свете так устроено — правильный путь сначала кажется неправильным. Чтоб испытать нашу веру.
Непредсказуемое настроение женщин — та цена, которую мужчинам приходится платить за неземную красоту этих созданий и причиняемую им боль.
Сексуальные переживания женщины мне всегда трудно было представить себе, но мне кажется, это прежде всего ощущение тебя: ты становишься центром мироздания. Она могла сказать мне «да» и раньше, если бы я спросил. Но это расплескало бы ее образ, сделало бы её для меня слишком реальной.
Есть в нас струны, которые должен задеть кто-то со стороны.
Трудно жить в этом мире, потому что дьяволы уж слишком усердно в нём работают, внося путаницу и всё перекручивая.
Революция никогда не прекращается. Отрубишь ей голову, вырастут две.
Понадобилось состариться, чтобы осознать: мир существует для молодых. Именно их вкусам в еде, музыке, одежде он угождает, сколько бы они ни воображали себя жертвами старичья.
На одиноком проводе, по которому шел в дом электрический ток, знаками препинания невидимой фразы чернели воробьи и дрозды.
…Искусство — любое искусство — способно приостановить внутреннее кровотечение меланхолии.
Единственный способ куда-нибудь попасть — твёрдо решить, куда ты едешь, и ехать.
В развитии сознания заложено предательство. Иного пути нет. Нельзя к чему-то прийти, не оставив чего-то позади.
Физиология наша — демон, изгнать которого мы не в силах.
— Меня другое пугает: что с нами сделают, когда узнают [об измене]?
— Ты кого боишься — Бога или сплетен?
— Ты считаешь, что Джанет поступает противоестественно, когда спит с Гарольдом? Фрэнк может быть невыносимым занудой. Тебе бы хотелось всю жизнь, вечер за вечером, ложиться с таким в постель?
— Дело не в том, естественно это или противоестественно, хорошо или плохо. Важно понять, зачем ты что-то делаешь, чтобы положить этому конец или начать получать от этого удовольствие. Разумеется, Джанет несчастлива. По-моему, ее на радуют ни дети, ни секс, ни даже деньги. А ведь у нее есть все для счастья!
— Именно такие и несчастливы — те, у кого все есть. Их охватывает паника. Мы, все остальные, для этого слишком заняты.
…Любой [тайный] роман зиждется на взаимной независимости…
— Адюльтер — это одни неприятности.
Он пожал плечами, не торопясь соглашаться.
— Почему же? Это способ пережить приключение, выбраться в мир, прозреть.
— Какое же знание мы приобрели, Пайт?
Он испугался звука своего имени: так она пыталась превратить эту встречу, спровоцированную отчаянием, в нормальное свидание.
— Что над Богом нельзя смеяться, — ответил он сурово.
Сладостнее всего самый первый глоток адюльтера; дальше возникают трудности, превращающие внебрачную связь в подобие постылого брака.
Кошки какое-то время позволяет котятам сосать молоко, а потом обращаются с ними так, словно это враги. Я ещё недостаточно вырос, чтобы стать врагом моей матери, но я уже достаточно взрослый, чтобы быть ей безразличным.
Нет ничего такого, чего дураки не совершили бы.
Иногда он задумывался, что мешает и ему влиться в сплоченные ряды счастливых неверующих. Видимо, недостаток отваги. Гибель родителей сделала его малодушным. Для разрыва с верой нужна смелость, хотя бы на мгновение, а в человеческой душе присутствует не пополняемый запас смелости.
— И вы верите?
— Пожалуй, да. В ад, как понимал его Иисус. Как отлучение от Бога.
— Тогда мы все в той или иной степени находимся в аду.
— Я этого не думаю. Я думаю, что даже самый оголтелый атеист не понимает, что значит настоящее отлучение. Тьма вовне. А то, в чём мы живём, можно назвать скорее тьмой внутри.
…Ненависть не бывает без уважения.
У женщин нет совести, но это не их вина.
Она ведь лгала очень часто. Лгала просто так — из чистого удовольствия творить вторичные миры.
Между тем выпал снег. Всякий раз забываешь об этом ежегодном чуде, о снежном просторе и свежем морозном воздухе, о косо летящих снежинках, покрывающих все штрихами гравировки, о большом снежном берете, надетом утром набекрень на птичью кормушку, о сохранившихся на дубе и ставших ярче сухих коричневых листьях, темно-зеленых стеблях болиголова с опущенными веточками и ясной голубизне неба, похожего на опрокинутую чашу…
— Мне кажется, что Америка сейчас похожа на нелюбимого ребенка, закормленного сластями. Или на немолодую жену, которой муж привозит из каждой отлучки подарки, чтобы оправдаться за неверность. Когда они только поженились, ему не приходилось ничего ей дарить.
— Кто же муж?
— Бог, кто же еще? Бог нас разлюбил. Он любит Россию, Уганду. А мы толстые, прыщавые, только и делаем, что клянчим еще сладенького. Мы лишились Его расположения.
Мне нравится поучать… Это проще, чем самой учиться.
Секс — что деньги: его никогда не бывает слишком много.
— …Скажи, стоит ли Анджеле начать сеансы [психотерапии]? Когда ты этим занялась, ей тоже захотелось. Каков мой долг как супруга?
— Не пускать! Найди ей любовника, отправь ее в Югославию, все, что угодно, только не это! От этого страшно деградируешь. Это перевернет ее вверх тормашками, а она у тебя — само спокойствие. То есть сама не знает про свою неврастению. Так там ее живо просветят.
Теперь люди все меньше себя одергивают и все больше себе позволяют. А жаль!
Угрызения совести женщинам скучны.
Я не имею ничего против недалеких людей, если их не надо ничему учить.
Пока умирающие еще живы, живые их не щадят.
… Каждая женщина королева какого-то мужчины.
Бессонница как неудачная настройка души.
Бог не терпит потребительского отношения.
Любовь удовлетворяет не только телесно.