— Ниточкин; — спрашивает Эдуард Львович, когда через два часа я выпустил его в тропическую жару и он стряхивал с рубашки и галстука иней. — Вы читали Шиллера?
Я думал, он мне сейчас голову мясным топором отхватит, а он только этот вопрос задал.
— Нет, — говорю, — трудное военное детство, не успел.
— У него есть неплохая мысль, — говорит Саг-Сагайло хриплым, морозным, новогодним голосом.
— Шиллер считал, что против человеческой глупости бессильны даже боги.
– Прелесть моя, иди сюда, – ласково проворковала я, впрочем, не торопясь тянуть к попугаю руки.
– Я так похож на дурака? – поразился пернатый.
– Ну знаешь… – Я села на пол и подмигнула фениксу. – Судя по твоим же заверениям, попка – дурак.
– Попка – дурак с хорошо развитым чувством самосохранения, что делает его в разы умнее.
Глупость входит в голову, а выходит боком.
Охотишься за знаниями, а подстрелишь какую-нибудь красивую глупость.
Думать, что с глупостью можно бороться, заменяя дураков умниками, по меньшей мере глупо.
Нижний уровень глупости тоже занят людьми с высшим образованием.
Можно спорить с людьми, если они не болваны, но нельзя спорить с болванами: те гнут своё и знать ничего не хотят.
Как обычно бывает, глупость и дурной нрав ходят рука об руку.
Не верьте ему, что он так глуп – он еще глупее.
Когда человек начинает терять веру в себя, он способен выпалить глупость и сам же ею восхититься.
– Какая разница, – спрашивает Миша, – идиот я или дебил? Все равно дурак.
Это было нелепое видение, порожденное паникой, но в момент паники ты не чувствуешь ее нелепости. Паника обладает собственной логикой и силой.
Ваше недомыслие ранит моё сердце.
Почему мне было тревожно? Потому что я знала: тот, у кого сорвало крышу от любви, запросто может сотворить какую-нибудь глупость. Разве это не пугает?
Когда ты молод, глупость кажется забавной, но в определенном возрасте она уже начинает утомлять, и я заснул.
– Да мой пес умнее человека… – по привычке начал Бодди, уже упираясь затылком в стену дома над дверью: дальше пятиться было некуда.
– Не твой пес умнее человека, а ты сам дурее всякого пса!
Тарриан, если когда-нибудь торговец на улице будет предлагать тебе волшебный порошок или зелье для прибавления мозгов, не отказывайся. В твоем случае нужно испробовать все средства!
Много людей, в сущности глупейших, выступают учителями.
Иногда какая-нибудь глупость помогает найти ответ.
Если ты не против, хочу сделать одно уточнение, племянник. Старки умеют считать и после шести в отличие от некоторых принцев, не будем их здесь называть...
Я не имею ничего против недалеких людей, если их не надо ничему учить.
Нет ничего глупее, чем убеждать себя, что всё хорошо, когда оказываешься в полной заднице.
— Нет, серьезно, — продолжал Курт, покосившись на Лорен. — Может, тебе есть то же, что и он? А то, если будешь лопать, как сейчас, никогда не влезешь в обтягивающие джинсы.
— Нет, в самом деле! — возмутилась мама, ударяя вилкой по столу. — Ну кто же говорит такие вещи?
— Но ведь так оно и есть! — вступилась Лорен. — Я уже давно не могу натянуть те джинсы.
— И все равно это не повод говорить о тебе подобным образом.
— Мне не нужен повод, если это правда, — сказал Курт.
По его ухмылке я понимал: ему кажется, будто он пошутил, чтобы разрядить атмосферу. Поразительно, даже я знал, что он ляпнул глупость.
Ах, если бы все окружающие нас могли убедиться в этом! Но большая часть из них надеется добиться от себя чего-нибудь хорошего только принуждением; они нравятся самим себе только искалеченными. Каждый старается меньше всего походить на самого себя. Каждый выдумывает себе хозяина, потом подражает ему; он даже не выбирает себе хозяина, которому подражает; он принимает уже указанного хозяина. Однако, я думаю, что можно иное прочесть в человеке. Но не смеют. Не смеют перевернуть страницу. Законы подражания; я называю их законами страха. Человек боится остаться одиноким; и совсем не находит себя. Эта нравственная агорафобия мне отвратительна; это худший вид трусости. Между тем создает всегда одинокий. Но кто здесь хочет создавать? То, что чувствуешь в себе отличного от других, это и есть редкость, которой обладаешь; она-то и придает каждому его собственную ценность, и именно это все стараются уничтожить. Подражают. И думают, что любят жизнь.
Молодость-то что значит! Смешно смотреть-то даже на них! Кабы не свои, насмеялась бы досыта. Ничего-то не знают, никакого порядка. Проститься-то путем не умеют. Хорошо еще, у кого в доме старшие есть, ими дом-то и держится, пока живы. А ведь тоже, глупые, на свою волю хотят, а выдут на волю-то, так и путаются на покор да смех добрым людям. Конечно, кто и пожалеет, а больше все смеются. Да не смеяться-то нельзя; гостей позовут, посадить не умеют, да еще, гляди, позабудут кого из родных. Смех, да и только! Так-то вот старина-то и выводится. В другой дом и взойти-то не хочется. А и взойдешь-то, так плюнешь да вон скорее. Что будет, как старики перемрут, как будет свет стоять, уж и не знаю. Ну, да уж хоть то хорошо, что не увижу ничего.
К делу не относится; Монссон всегда считал, что хорошенькую женщину украшает даже глупость.
Ты вечно недовольна тем, что все вокруг глупые!
Я не слишком нравлюсь тупым людям. А большинство людей тупые.
Глупые люди так осложняют жизнь...
Самый глупый из грехов дьявола — это тщеславие.
Человек, который не боится диких зверей — просто глупец.
Не будь глупым, храбрым. Будь умным и осторожным.
В глупости есть свой шарм.
Глупо было искать в друг друге то, чего никогда не было. (Глупо искать друг в друге свойства, которыми мы не обладаем.)
Все беды от глупости. Самодержавие-то можно свергнуть, а вот глупость...
— Словно мы мусор, у нас нет тех, кто нас любит и дорожит!
— То есть у тебя есть любимые? Те, кто тебя любит? Тогда не вмешивался бы в приключения. Стоял бы смирно. А что-то переставлять совсем не стоило. Будь умным, парень, умным!
— Кто бы говорил...
У глупости есть своя расплата.
Время вылечит его, как и всех молодых глупцов.
Как приятно видеть, когда даже недалёкий разум берёт верх над глупостью.
Человеческая глупость, действительно, некоторое время меня очень забавляет, но потом приводит в бешенство.