Многие из нас возлагают на подростков слишком много ответственности, потому что так принято в обществе. Мы обычно больше переживаем за подростков-девочек, чем за мальчиков. Мальчик не может забеременеть, его не изнасилуют, как девочку, и поэтому мальчиком предоставляется больше свободы. Им разрешается позже приходить домой (если вообще время прихода оговаривается). Нам кажется, что мальчики выглядят сильными, ответственными и выносливыми, и мы обращаемся с ними так как, словно они действительно обладают всеми этими качествами.
Однако отпустить сына правильно и своевременно не значит «отпустить вожжи» и разрешить ему делать всё, что ему вздумается, — просто потому, что он мальчик и может, как вы думаете, справиться с ответственностью. К сожалению, я наблюдаю слишком часто, как из лучших побуждений мамы доверяют сыновьям просто потому, что те «хорошие ребята». Мы забываем, что у нашего «хорошего мальчика» есть пара-тройка «плохих» приятелей. А дурное влияние неизбежно меняет жизнь хорошего мальчика.
Исследования показывают, что подростки, свободно обсуждающие с родителями тему секса, чаще откладывают «сексуальный дебют» и реже меняют половых партнёров впоследствии.
Мама, девочка, тело чье жаждало пробовать
Помнит твою каждую проповедь.
Подростки опасны. От гормонов они как терминаторы.
Ох, уж эти подростки! Думают, что главное — иметь побольше друзей.
Достаточно и одного. Одного единственного, но своего.
— А почему ты весь мокрый и грязный?
— Я подросток, это нормально.
Подросток в городе легальных наркотиков и рейва. Вряд ли он в библиотеке.
(16-летний подросток в городе легальных наркотиков и рейва. И я не думаю, что он в библиотеке.)
Подросткам всё вокруг кажется таким одинаковым, поэтому они пытаются бунтовать в доступных им формах.
Поймите, у нас не так много времени. Все мы очень скоро станем такими же, как вы — у нас будет работа, счета в банке, свои семьи, и нам придется волноваться о собственных детях. Потому что такая у родителей работа — волноваться. И это нормально. А мы, подростки, хотим жить — врубать музыку на полную, вести себя как идиоты и совершать ошибки.
Многих людей старшего поколения волнует проблема чтения — вернее, потеря интереса к книге в обществе. «Как заставить подростка читать?» — вопрошают с кафедр печальные преподаватели. Хочется задать встречный вопрос: а кто заставлял читать будущего писателя Максима Горького? Насколько я помню, книги у него отбирали, а за чтения даже били. Но он все равно стал одним из самых эрудированных людей своего времени и написал: «Лучшим в своей жизни я обязан книгам». Можно ли заставить человека быть умным, добрым, порядочным? Заставить нельзя. Но воспитать можно. С удивлением я узнала, что такое чувство, как эмпатия, то есть сочувствие и сопереживание другим людям и жалость к животным, не врожденное, а приобретенное чувство. Этому надо учить с детства. И если родители не могут или не хотят воспитывать своего ребенка, то, может, попробовать это делать учителям, соседям, просто прохожим. Да, не все родители прирожденные педагоги, но я знаю немало случаев, когда случайная встреча с посторонним человеком меняла отношение к жизни у подростка. На мой взгляд, главная беда современного общения — его отсутствие.
В ту ночь мы с ним предались безрассудному сексу, как подростки. В том смысле, что он не знал, что делать, а я ничего не сказала.
— Вы занимались сексом?
— Мама! Мне же 14 лет!
— На днях по телевизору показывали беременную девочку, которой тоже было всего четырнадцать лет.
— Это была не я.
— А наркотики ты не принимала?
— Мам, ну перестань! Откуда у меня наркотики?!
— Я не знаю, но та четырнадцатилетняя беременная девочка, которую показывали по телевизору, была наркоманкой!
— Это была не я.
— Вы пили?
— Ну мама! Мама, Тоби привез нас на дискотеку и потом заехала за нами, когда бы мы успели выпить?
— Не знаю. В наше время по телевизору постоянно показывают пьяных беременных четырнадцатилетних наркоманок.
— В 14 у нас возникают свои музыкальные предпочтения. Наше когнитивное развитие происходит в этом возрасте, и мы начинаем формировать свое культурное самосознание.
— Мы перестаем слушать ту музыку, которую слушают наши родители, и начинаем слушать ту же, что слушают наши друзья.
— И этот музыкальный опыт отражается на нас. Из-за наших подростковых гормональных всплесков, выбор кажется более личным и чувственным. Позднее мы можем экспериментировать с другом музыкой, но никакая музыка не повлияет на нас так, как та, что мы слушали в 14 лет.
— Я помню эти драки, район на район. С одной стороны человек 100, с другой человек 200... и тут я иду с балалайкой из музыкальной школы.
— Да, мы не у того спросили.
— Нет, мы все помним. Подростки слушали этот ужасный хэви-метал.
— Да, все эти косухи с заклепками, эти повязки. Эти рок-концерты и подростки: «А-а-а», барабанщик: тыщ-тыщ-тыщ, гитара: воу-воу-воу. А потом гитарист гитару об сцену бац... и тут я иду с балалайкой из музыкальной школы.
Первая страсть взрослеющего человека — это не любовь к одной, а ненависть ко всем.
— Клэри в порядке, правда?
— Да.
— Она сказала, что расстроена из-за мальчика, но инстинкт подсказывает мне другое.
— Ты же знаешь, какие они идиоты в этом возрасте?
— Только в их возрасте?
Брату Севера шестнадцать, самое время делать величайшие глупости.
Они торчали на перекрестках, толпились под фонарями, угловатые, прокуренные, оставляя на тротуарах россыпи плевков, окурков и бумажек от конфет. Нервные и нарочито меланхоличные. Жаждущие, поминутно озирающиеся, сутуловатые. Они ужасно не хотели походить на остальной мир и в то же время старательно подражали друг другу и двум-трем киногероям.
Мне так не хватало различных экспериментов, через которые подростки проходят в моем возрасте! – отметила Эмма. — Я мечтала отстричь волосы еще с 16 лет, но только сейчас у меня появилась такая возможность. Ну, я и не стала ее упускать.
Шестнадцатилетние юноши думают, что они бессмертны и непобедимы.
Искусство обучения есть искусство будить в юных душах любопытство, а затем удовлетворять его.
Этому возрасту с всеобщего согласия позволяются кое-какие любовные забавы, и сама природа щедро наделяет молодость страстями.
Знаете, как ни крути, но именно в школе мы забываем о всех своих проблемах с родителями, парнями, мы заталкиваем в свою голову всякие уравнения, лекции, задачи — они действуют, как обезболивающие. Пусть это и звучит странно.
Глобальные проблемы усложнились настолько, что за их решение не берутся даже подростки.
Что такое Толкин (не как человек — как феномен)? А ведь это — литературный эпос, воображённый эпический мир, в который современные мальчики и девочки ныряют с головой, мир ясный, с чётко позиционированным добром и злом, с вождями и героями, мир, в котором можно найти убежище от сложной и чересчур «взрослой» «постмодернистской» реальности. Ну и — на здоровье! Главное — суметь «вынырнуть», когда время придёт. «Вынырнуть» в наш сложный, неоднозначный, лишённый простоты и незамутнённости мир. Но, может быть, — сохранить какую-то «толкинистскую» искорку в глазах.
— У него есть секреты.
— Ему 17. Я бы переживал, если бы секретов не было.
Мать-природа дает нам двенадцать лет, чтобы мы полюбили своих детей, прежде чем они станут подростками.
Меня бесила мать, и я демонстрировала это всем своим видом с изощрённостью, присущей моему возрасту. Я сама подкидывала матери всевозможные поводы, чтобы ко мне цепляться. <...> Я ломала сотни установленных ею правил, и каждое нарушение неизменно вызывало в ней ярость и отчаяние. Она цеплялась за свои дурацкие правила, потому что с их помощью привыкла держать нас в узде. Без них она стала бы такой же, как и мы, осиротевшей, потерянной.
Конечно, тогда я этого не понимала.
Когда человек приходит в Университет, у него должно сформироваться ощущение, что абсолютно за все, что он делает, он отвечает сам. Если родители продолжают с ним нянчиться, это не идет ему на пользу. Душевное тепло, совет в трудную минуту, общение, совместное проведение свободного времени — вот что требуется от родителей.
А ведь когда-то говорил: «Мамуля, клянусь,
Как стукнет двадцать пять, то обязательно женюсь,
И перестану лазать по сомнительным халупам,
Да это возраст всё, ты ж знаешь, что я пацан не глупый».
Куда ведёт истома? Опять два дня не дома.
Ты лазаешь в вещах, ища телефоны знакомых.
«Да ни какой я не беспутный сын» — так, нахлынуло,
А утром шмотки на полу, пропитанные дымом.
Анины серьги на стуле, Олины туфли в прихожей.
И как объяснить, что во всех них хорошего?
Проще убежать, забыться, не слушать,
Не видеть слёз, запутаться в чужих душах.
Нам нужно больше общаться, не только по запискам.
Но время не плодоносит, а оставляется огрызки.
«Пожалуйста, прости, перебешусь, не потеряв лица,
Только, прошу, не говори, что я пошёл в отца».
Двери открытые настежь, тишина в квартире
Какого чёрта лампочку в подъезде разбили?
На полу кухни она, а на столе остывший ужин,
И второй ключ от квартиры уже больше не нужен...
Моему сыну шестнадцать и он недавно пошел второй раз в девятый класс. Вот просто игнорирует математику, по два часа сидит над примером, воткнет ручку и сидит. Я говорю: «Какой ответ?» Он: «Допустим, восемь». Говорю: «Ты тогда, допустим, штукатур. Возможно неплохой. Но вероятнее всего солдат».
Милый, позволь мне сказать тебе то, во что не верит ни один подросток, но клянусь тебе, это чистая правда. Влюбляются не единожды.
Подростковые влюбленности — тема столь эфемерная и болезненная, что взрослым в неё вмешиваться ни к чему.
Кто-то написал, что хорошая книга должна постоянно пробуждать изумление. Именно это я чувствую, проведя час с тобой наедине.
Помните, когда ваш ребёнок начинал ползать, вы строили физические ограждения вокруг него, чтобы он не повредил себя. Подросток такой же ползунок. Ему нужны жёсткие правила безопасности.
Подросткам нужно чётко знать где проходят границы безопасной зоны. Естественно, подростки ненавидят границы и считают, что они сами могут их определить. Но вы-то должны помнить, что они не могут этого сделать. Они не достаточно взрослые в когнитивном плане. Иногда и в 17, и в 18 лет...
Твёрдое нет, ограничения и правила являются для вашего сына демонстрацией любви.
Как ни странно, чтобы подросток чувствовал любовь родителей, они должны установить для него правила и ограничения. Без этого подростку кажется, что он никому не нужен и никто о нем не заботится. А это действительно приведет к беде
— Мне интересно, когда мы почувствуем, что мир принадлежит нам?
Я хотел ответить, что мир никогда не будет нам принадлежать. Но вместо этого сказал:
— Не знаю. — А потом добавил: — Завтра.
— Я люблю тебя больше жизни.
— Не люби ничего больше жизни.
— Ладно.
— Держи меня и никогда не отпускай.
— Да, хорошо.
– Я останусь, – он прервал тишину.
– Что? – улыбка не сходила с моего лица.
– Я точно решил остаться здесь на все лето.
– Это из-за меня?
– Нет, это из-за отсутствия интернета в доме и одного магазина на весь город.
– Точно из-за меня... – я обняла его.