Отец сотни раз говорил: пока не добьешься желаемого, сдохнуть права не имеешь! А консул Максим вторил: воин живет для победы. Только с кем воевать, если враг — в тебе самом?
Правда ранит куда сильнее лжи. Сильнее, вот только боль от нее резка и мгновенна, а ложь травит душу годами.
Они любят не меня, а своё представление обо мне, сказал он. Такая любовь лжива насквозь, она ненастоящая!
Мир в душе начинается с правды.
В мире нет ничего более привлекательного, чем естественность.
Знания дают такую силу, перед которой ничто все венцы и символы власти.
Если нет человека, способного укорить правителя в лицо, тот быстро забывает о человеке в самом себе.
Они шли вперед, не поднимая головы, падая и ошибаясь, и не заметили, как взобрались так высоко. В тысячах дел, в сотнях боев создавалось будущее — и оно создано, но пока такое хрупкое. Нужно беречь. И они сберегут.
Чтобы воевать за будущее, твои дети должны понимать: оно создается настоящим.
Напав на сильного, нужно его добивать, а если не можешь – дружить с ним.
Почему, ну почему нельзя просверлить в башке дыру, чтобы память вытекла оттуда, как вытекает гной из раны?
Всегда полезно играть именно ту роль, какую противник навязал тебе – это отвлекает.
Нельзя показывать врагам, что ты живой человек.
Если политик говорит об откровенности, жди подвоха!
Какой из Ристана вышел бы сенатор! Или мим в уличном балагане, что нередко одно и то же.
Брату Севера шестнадцать, самое время делать величайшие глупости.
Так приходит мудрость — когда начинаешь понимать и жалеть врагов?
Молодость не бережет ничего и не оглядывается назад. Весна не ждет осень.
Чувства людские — не более чем красивые оболочки, значение имеют только дела.
«Вы делаете историю, мальчики», — говорил им с Ларом Максим. Делают, а как же — из такого дерьма, что и не рассказать. Но история, видно, только из дерьма и делается.
Если не считать себя поверженным, все можно исправить или хотя бы попробовать.
Вовремя совершенное предательство — просто предосторожность.
Что ты с ними нянькаешься, ворчал Райн, ты теперь — брат керла, можешь их всех казнить, понял? Брен даже испугался — неужели Райн и остальные лонги именно так поняли смысл происходящего? Астигаты получили высшую власть в Заречной, но это не значит, что Север сам стал законом! Своды и параграфы должны стоять над любым правителем, и казнить можно лишь за действительную вину, а не потому, что человек надоел брату керла...
Юний и Льют только потому могли свои мерзости творить, что посадили на сворку «псов», и те по указке убивали, били и насиловали. И не скажешь сразу, что страшнее – лютая злоба хозяина «скотного двора» или спокойная исполнительность пастухов.