Пока кругом сияет листопад,
колышет ветер золотую реку.
На эти листья страшно наступать,
а больше некуда.
Ещё успеем перезимовать
и в грязь втоптать невинность бела снега.
А страшно как — любимых предавать,
а больше некого.
Весна прозрачна. Шёлк — её наряд.
Клянись, что расстаемся не навечно.
Страшнее нет — надежду потерять,
а больше нечего.
Созрело лето, как запретный плод,
и алый свет слепит глаза под веками.
Молиться страшно. Богу — не поймёт.
А больше некому.
Не завидуя сонму чужих забот
и теплу чужого жилья,
между вами такой же один живет
человек по имени я.
И любой другой, кого ни возьми,
пекарь, лавочник, почтальон,
для него, как водится между людьми,
человек по имени он.
И мелькают бликами тысячи лиц,
и смотрит Бог с высоты,
как он ищет по всем сторонам земли человека по имени ты.
А найдет – сколь чудны дела Твои! –
и свет родится из тьмы,
когда родятся из тех двоих
двое по имени мы.
Дай им Бог, и ангел над ними рей,
и храни их, ангел, от всех скорбей,
да минует их судьба моя,
человека по имени я.