Страшна не смерть, а бесполезность плоти.
Память — это то, что заменяет мне вид из окна.
Убивать должно быть приятно самому Богу. Он все время этим занимается. А разве мы не созданы по Его образу и подобию?
(Бог любит убивать, он все время этим занимается. А мы созданы по его образу и подобию.)
— О чем вы думаете, когда мыслите об убийстве?
— Я думаю о Боге.
— А добро и зло?
— Они к Богу никакого отношения не имеют.
Скажи, Уилл, тебе понравилось... убивать? Почему бы не любить убивать? Сам Бог это делает. На той неделе в Техасе Он обрушил крышу церкви на голову тридцати четырёх своих приверженцев, поющих гимн.
— Как ты думаешь, Бог действительно намеревался съесть Исаака и потому приказал Аврааму его убить?
— Нет, Ганнибал. Разумеется — нет! Ведь ангел вмешивается вовремя!
— Не всегда.
Вам придется вновь и вновь выпрашивать у судьбы это благословенное молчание.
Боль. Агония. Страдания... Полюби это.
— В схватке природы с природой я не делаю ставок. Мы созданы по ДНК-чертежу и рождены в неподвластный нам мир закономерностей и случайностей.
— О, славься уродливый мир, да?
Слова — живые существа, у них есть личность, мнение, расписание.
Шрамы имеют власть над людьми, они напоминают нам, что прошлое реально.
Дьявол был ярмом на шее человечества с того момента, как мы начали думать и мечтать.
Раньше я боялся потерять память, но теперь был бы счастлив кое-что забыть. Память — как фреска в моей голове. Она делает события вечными, но забывчивость дарит умиротворение. Нужно забывать.
Нет свирепей человека, который совмещает в себе ярость и власть.
— Можете вы мне в лицо заявить, что я — зло? Я — зло, офицер Старлинг?
— Я думаю, вы — разрушение. А это для меня одно и то же.
— Зло всего лишь разрушение? Тогда бури — зло, если все так просто, и огонь, да еще и град к тому же. Все то, что агенты страховых компаний валят в одну кучу под рубрикой «Деяния Господни».
— Сознательно совершаемое...
— Я — для собственного удовольствия — коллекционирую рухнувшие церкви. Вы не видели недавнюю передачу о церкви в Сицилии? Потрясающе! Фасад храма рухнула во время специально заказанной мессы и похоронил под собой шестьдесят пять бабушек. Это — зло? Если да, кто же его совершил? Если Он — там, то Ему просто это нравится, офицер Старлинг. И тиф, и лебеди — одних рук дело.
— Как и со всяким естественным в мире, ты приспособишься сейчас и мутируешь позже.
— Эволюционируй или умри.
— Даже если знаешь кто ты сегодня, невозможно предсказать, кем ты станешь завтра. Ты определена сейчас, но не более.
Мы вожделеем к тому, что видим каждый день.
Мы не становимся мудрее с возрастом, Эбигейл. Но учимся избегать или, наоборот, сеять вокруг себя хаос — в зависимости от того, что желаем.
Любой выбор может привести к сожалению. Однако, если я решаю что-либо не делать, это, как правило, к лучшему.
Неумение верить людям культивирует веру в религию: не можешь положиться на ближнего, полагаешься на бога.
— Ведите себя как следует, и будете жить.
— Говорите как истинная протестантка.
Сильного человека ничто не нервирует так, как оказаться слабым.
Всякая семья любит по-своему. Каждая любовь уникальна.
Любовь требует забытья в чувствах, а ненависть — концентрации для просчета действий.
Память — это то, что заменяет подлинные картины жизни.
— Эти рисунки на стенах — вы сами их рисовали, доктор?
— Вы полагаете, я приглашал сюда дизайнера?
— Тот, что над раковиной, — это какой-то европейский город, правда?
— Это — Флоренция; вон там — Палаццо Виккио и Дуомо — вид с Бельведера.
— И все эти детали вы рисовали по памяти?
— Память, офицер Старлинг, — то самое, что заменяет мне вид из окна.
Порой думаешь, что всё хорошо, — а уже кто-то роет тебе могилу.
— Убить или пощадить?
— Пощады не существует. Мы ее придумали, создали в тех частях мозга, которые слишком сильно развились с первобытных времен.
— Но это значит, что не существует и убийств. Просто мы придаем им значение.
... Тсс-с, не шевелись. Это шок, ты знаешь. Я не хочу делать больно... Начнется головокружение... Сонливость... Не сопротивляйся! Смерть нежна. Ты скользишь в теплую ванну...
Истина — это тонкая грань между отрицанием ужасного и полным его признанием.
Если вы услышите слова настолько правдивые, что они причиняют вам боль, помните — истина этих слов относительна, преходяща и изменчива.
Мне не интересно понимать овец. Только есть их.
Люди не всегда говорят то, что думают. Они просто стараются помешать твоему успеху в жизни.
Рад бы с вами поболтать, да не могу: сегодня на ужин у меня один старый знакомый.
— Ганнибал, признайтесь, из чего сделан этот дивный паштет?
— Если я скажу, боюсь, вы перестанете есть.
Психопаты не безумны. Они прекрасно знают, что делают и какие от этого будут последствия.
Никогда не отвечайте остротой на остроту. Послушайте: желание понять остроту и ответить на нее заставляет собеседника совершить в уме поспешный и не относящийся к предмету беседы поиск. Это ломает настрой. Успех беседы зависит от настроения, от той атмосферы, в которой она протекает.
— Я складываю журавликов за твою душу, Ганнибал. Тебя затягивает во тьму.
— Не затягивает. Когда я не мог говорить, меня не затягивало в молчание. Это молчание затягивало меня.
— Из этого молчания ты пришел ко мне, ты стал говорить со мной. Я знаю тебя, Ганнибал, и это знание — нелегкая ноша. Тебя влечет в сторону тьмы, но тебя влечет и ко мне.
— На Мост грез.
Психологическая травма – это недуг бессилия.
Я не хотел, чтоб это случилось с вами. Я презираю грубость.
Можно подумать, что совершать убийства это не грубость.