— Мне кажется, я его ненавижу.
— Я завидую твоей ненависти. Легче, когда ты точно знаешь, что чувствуешь.
— О чем вы думаете, когда мыслите об убийстве?
— Я думаю о Боге.
— А добро и зло?
— Они к Богу никакого отношения не имеют.
Кого бы ты не боялась, не бойся защитить себя.
Нам всем хоть раз хотелось кого-то убить.
— Убить или пощадить?
— Пощады не существует. Мы ее придумали, создали в тех частях мозга, которые слишком сильно развились с первобытных времен.
— Но это значит, что не существует и убийств. Просто мы придаем им значение.
Лучше умолчать, чем нагло соврать.
– Хочет, чтобы я изучил материалы следствия. Как-никак я же специалист по судебной экспертизе, Молли. Ты видела мой диплом.
– Ага. Ты заделал им дырку в обоях.
Не думаю, что сумасшедший может быть таким осторожным. Он просто не похож на других. Знаю, что многие его считают сумасшедшим из-за того, что он не позволяет людям узнать и понять его.
— Трансформация — это ключ. Человек и дракон, чья сила затмевает безобразие. <...>
Прежде чем сказать что-то, я должен получить аванс.
— И что за аванс?
— Сущая мелочь. Скажем так: кино и ужин.
— Тот страх, о котором мы говорили... Чтобы подавить его — нужен опыт. Ведь ты заранее почувствовал, кто я, какое мое хобби?..
— Да.
— Значит, тогда ты пострадал отнюдь не по неведению, а из-за отсутствия привычки доверять инстинкту?
— Пожалуй, так.
— Но теперь ты умнее.
— Вы всего лишены: научных статей, доступа в интернет. А я поговорю с главврачом.
— Ах, да. Доктор Чилтон! Он отвратен, да? C мозгом возится как первокурсник с застежкой лифчика.
— Вы что-то скрываете?! Вы ведь поймали его! В чем секрет?!
— ... Я дал себя убить.
Я прочитал дневник. Печально. Очень печально. Мне невольно стало жаль его. Ведь он не рожден монстром, он стал им за долгие годы унижений.
— Почему Ганнибал просто тебя не убил?
— Потому, что он хочет быть моим другом.
Я предоставляю ингредиенты. А вы рассказываете мне, что нам с ними делать.
Я ведь не просто результат твоего влияния. Я не продукт. Я отбросил добро и зло ради бихевиоризма.
Ты не хочешь, чтобы в моей жизни было что-то, кроме тебя.
У тебя есть кто-то несломанный лучше меня сломанного?
— Думаю, Джек видит вас маленькой хрупкой чашечкой. Из тонкого фарфора, только для особых гостей.
— А кем меня представляете вы?
— Мангустом, которого я бы хотел иметь дома, если туда заберется змея.
— Ганнибал влюблен в меня?
— Может ли он ежедневно чувствовать голод по Вам и питаться одним лишь Вашим видом? Да.
— Рад тебя видеть.
— Если бы я видел тебя каждый день, всегда, Уилл, я бы запомнил это время.
— Странно видеть тебя напротив. Созерцать твои остаточные образы. В местах, где ты не был годами.
Мы создаем сказки и принимаем их. Наши разумы выдумывают фантазии всех сортов, когда мы не хотим во что-то верить.
— Её совершенно не интересует скучная правда. Не уважает границы.
— Психопаты не признают границы. И журналисты.
— Ты находишь удовольствие в пороке, а потом ругаешь себя за него.
— Ты находишь. Я с ним мирюсь. У меня нет твоего аппетита.
— Мэйсон невежлив. А невежливость мне до жути... мерзка.
— Подумываете съесть его?
— Пожирать наглость стоит при любом удобном случае.
Любую печаль можно вытерпеть, если превратить ее в историю.
— Птицы съедают тысячи улиток ежедневно. Некоторые из этих улиток выживают после переваривания и выясняют, что перелетели через весь мир...
— ... В животе зверя.
Я глупец не фортуны, а ваш. (Я не шут судьбы, я ваш шут.)
Не анализируйте меня. Ненавижу, когда меня анализируют... А сейчас, если вы позволите, я должен идти читать лекцию. По психоанализу.
Не очень-то умно бесить человека, который всю жизнь думает об убийствах. (Не очень умно злить человека, которому платят за то, что он думает об убийствах.)
— Каждая жизнь, словно мелодия. Как и музыка, мы — конечное явление, уникальное сочетание; иногда гармоничное, иногда диссонирующее...
— Которое иногда не стоит слушать снова.