Не дай господь, чтобы война,
А то мы правнуков оставим в дураках.
Земной перрон.
Не унывай и не кричи.
Для наших воплей он оглох.
Один из нас уехал в рай,
Он встретит бога
— ведь есть, наверно, бог.
Ты передай ему привет,
А позабудешь
— ничего, переживем.
Осталось нам немного лет,
Мы пошустрим и,
как положено, умрем.
Почему всё не так? Вроде — всё как всегда:
То же небо — опять голубое,
Тот же лес, тот же воздух и та же вода...
Только — он не вернулся из боя.
На стене висели в рамках бородатые мужчины -
Все в очёчках на цепочках, по-народному — в пенсне, -
Все они открыли что-то, все придумали вакцины,
Так что если я не умер — это всё по их вине.
<...>
И хотя я весь в недугах, мне не страшно почему-то, -
Подмахну давай, не глядя, медицинский протокол!
Мне приятен Склифосовский, основатель института,
Мне знаком товарищ Боткин — он желтуху изобрёл.
Красивых любят чаще и прилежней,
Веселых любят меньше, но быстрей, -
И молчаливых любят, только реже,
Зато уж если любят, то сильней.
Возвращаются все, кроме лучших друзей,
Кроме самых любимых и преданных женщин.
Возвращаются все, кроме тех, кто нужней.
Он молчал невпопад и не в такт подпевал:
Он всегда говорил про другое.
Он мне спать не давал, он с восходом вставал,
А вчера не вернулся из боя.
То что пусто теперь — не про то разговор,
Вдруг заметил я: нас было двое.
Для меня будто ветром задуло костер,
Когда он не вернулся из боя.
Если друг оказался вдруг
И не друг, и не враг, а так...
Если сразу не разберешь,
Плох он или хорош, -
Парня в горы тяни — рискни!
Но не хочу я знать, что время лечит -
Оно не исцеляет, а калечит,
Ведь все проходит вместе с ним.
Детям вечно досаден
Их возраст и быт…
Зачем мне быть душою общества,
Когда души в нем вовсе нет.
Я не люблю себя, когда я трушу,
Обидно мне, когда невинных бьют,
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более, когда в нее плюют.
Неправда, будто бы к концу
Я силы берегу, -
Бить человека по лицу
Я с детства не могу.
Ну вот, исчезла дрожь в руках,
Теперь — наверх!
Ну вот, сорвался в пропасть страх -
Навек, навек.
Для остановки нет причин -
Иду, скользя,
И в мире нет таких вершин,
Что взять нельзя.
Слова бегут, им тесно — ну и что же!
Ты никогда не бойся опоздать.
Их много — слов, но всё же, если можешь,
Скажи, когда не можешь не сказать.
Я не люблю манежи и арены,
На них мильон меняют по рублю.
Пусть впереди большие перемены -
Я это никогда не полюблю.
И во веки веков, и во все времена
Трус, предатель — всегда презираем,
Враг есть враг, и война всё равно есть война,
И темница тесна, и свобода одна —
И всегда на нее уповаем.
Люблю тебя теперь — без пятен, без потерь,
Мой век стоит сейчас — я вен не перережу!
Во время, в продолжение, теперь —
Я прошлым не дышу и будущим не брежу.
Приду и вброд, и вплавь к тебе — хоть обезглавь! —
С цепями на ногах и с гирями по пуду.
Ты только по ошибке не заставь,
Чтоб после «я люблю» добавил я «и буду».
Есть горечь в этом «буду», как ни странно,
Подделанная подпись, червоточина
И лаз для отступленья, про запас,
Бесцветный яд на самом дне стакана.
И словно настоящему пощёчина, —
Сомненье в том, что «я люблю» сейчас.
Разглядеть, что истинно, что ложно,
Может только беспристрастный суд:
Осторожно с прошлым, осторожно, –
Не разбейте глиняный сосуд.
Как у вас там с мерзавцами? Бьют? Поделом!
Ведьмы вас не пугают шабашем?
Но неправда ли, зло называется злом
Даже там, в светлом будущем вашем.
Среди нехоженых путей
Один пусть мой.
Среди невзятых рубежей
Один за мной.
Купола в России кроют чистым золотом,
Чтобы чаще Господь замечал...
Скалы ветрам не помеха.
В какой день недели, в котором часу
Ты выйдешь ко мне осторожно,
Когда я тебя на руках унесу
Туда, где найти невозможно.
Чистоту, простоту мы у древних берем,
Саги, сказки — из прошлого тащим,-
Потому, что добро остается добром -
В прошлом, будущем и настоящем!
Как разрезы, траншеи легли,
И воронки — как раны зияют.
Обнаженные нервы Земли
Неземное страдание знают.
Она вынесет все, переждет, -
Не записывай Землю в калеки!
Кто сказал, что Земля не поет,
Что она замолчала навеки?!
Кто кончил жизнь трагически, — тот истинный поэт!
А если в точный срок — так в полной мере!
На цифре 26 один шагнул под пистолет,
Другой же — в петлю слазил в «Англетере».
А в 33 — Христу (он был поэт, он говорил:
«Да! Не убий!» Убьёшь — везде найду, мол!)...
Но — гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил,
И гвозди в лоб, чтоб ни о чём не думал...
На слово длинношеее в конце пришлось три «е», -
Укоротить поэта! — вывод ясен, -
И нож в него! — но счастлив он висеть на острие,
Зарезанный за то, что был опасен!
Итак, все кончено — пусть отдохнут поля.
Вот льется кровь его на стебли ковыля.
Король от бешенства дрожит,
Но мне она принадлежит.
Мне так сегодня наплевать на короля!
Где твои семнадцать лет?
На Большом Каретном.
Где твои семнадцать бед?
На Большом Каретном.
А где твой черный пистолет?
На Большом Каретном.
А где тебя сегодня нет?
На Большом Каретном.
Уважаемый редактор, может лучше про реактор?
Про любимый лунный трактор, ведь нельзя же, год подряд -
То тарелками пугают, дескать, подлые, летают,
То у вас собаки лают, то руины говорят.
Мы кое в чем поднаторели, мы тарелки бьем весь год!
Мы на них уже собаку съели, если повар нам не врет.
А медикаментов груды — мы в унитаз, кто не дурак!
Вот это жизнь — и вдруг Бермуды, вот те раз, нельзя же так.
Все маленькие люди без оружия — мишени.
В который раз лечу Москва — Одесса, -
Опять не выпускают самолет.
А вот прошла вся в синем стюардесса как принцесса -
Надежная, как весь гражданский флот.
Над Мурманском — ни туч, ни облаков,
И хоть сейчас лети до Ашхабада.
Открыты Киев, Харьков, Кишинев,
И Львов открыт, — но мне туда не надо!
<...>
Опять дают задержку до восьми -
И граждане покорно засыпают...
Мне это надоело, черт возьми, -
И я лечу туда, где принимают!Если поросёнком вслух с пелёнок
Обзывают, баюшки-баю, -
Даже самый смирененький ребёнок
Превратится в будущем в свинью!
А чтобы любить, влюблённым
Дайте укромный угол.
Я не люблю, когда наполовину
Или когда прервали разговор.
...
Дотла
Сгорело время, да и я — нет меня, только тень.
Я не люблю, когда стреляют в спину,
Я также против выстрелов в упор.
О нашей встрече что там говорить,
Я ждал ее, как ждут стихийных бедствий.
Петли дверные
Многим скрипят, многим поют:
Кто вы такие?
Вас здесь не ждут!