– Мне нужно поддерживать репутацию. Люди меня уважают, из мнение имеет значения. Поэтому...
– Поэтому ты это сделал, папа.
– Сделал что?
– Сдал бабушку. Откуда полиция бы узнала, если только как-то трус не сказал им.
– Как ты смеешь? Думаешь я сражался на войне, чтобы какой-то сосунок назвал меня трусом?
– Ты что, не понимаешь? Ты боролся с этим. фашизм — это когда говорит как надо жить, кого любить, кто должен жить, кто умереть. Ты сражался за то, чтобы мы все могли делать что мы хотим и говорить что хотим. А ты стал как они. Это ты всех их сдал, правда? Даже нашу бабушку.
Люди требуют свободы слова в обмен на свободу мысли, которая у них отсутствует.
Генеральный прокурор США Джефф Сешнc заявил: «Свобода мысли и слова в американских кампусах находится под ударом. Американские университеты, бывшие центром академической свободы, «трансформируются в ретрансляторы политической корректности и единомыслия».
«Никто не понимает, что первая поправка важна только тогда, когда вы собираетесь кого-то оскорбить. Если вы не собираетесь, вам и ее защита не нужна», — пишет Ларри Флинт. Живая, здоровая и циничная Америка защищала право на оскорбление. Больная на всю голову нынешняя Америка боится оскорблений и готова отвечать на них насилием. Это симптоматично.
Блага свободы печати настолько ясны и настолько общепризнаны, что далеко превышают вред от её злоупотребления. Зло преходяще, добро — бессмертно.
Где-то в конце 20-ых годов один из членов Верховного суда Соединенных штатов Америки высказался примерно следующим образом: человек не имеет право кричать «Пожар!» в битком набитом кинотеатре только потому, что он хочет кричать «Пожар!». Это ограничение свободы слова? Да. Это ограничение называется ответственность. И вообще, свобода связана, прежде всего, с ответственностью. Самый безответственный человек является самым несвободным. Это раб. У раба нет ответственности. Ответственность у его хозяина. Сам раб не решает ничего. Самый свободный человек – самый ответственный. Он отвечает за то, что он делает и за то, что он говорит. В этом смысле должны быть рамки. Но только в этом смысле.
Всякое ограничение свободы печати становится средством направлять общественное мнение в пользу своих личных интересов и основывать свое господство на невежестве и всеобщей испорченности. Свободная печать — страж свободы; печать связанная — её бич.
Свобода <...> состоит не в том, чтобы в государстве никогда не возникали неудовольствия и жалобы, а в том, чтобы они свободно выслушивались, серьезно обсуждались и быстро устранялись.
... Это неотъемлемое право человека — считать священным то, что ему заблагорассудится. Если вы хотите наделять земные объекты сверхъестественными свойствами, то пожалуйста... Но лично я не считаю, что это даёт вам право указывать другим, что считать священным, и говорить мне, какие исторические фигуры мне можно или нельзя высмеивать... Это не даёт вам право говорить мне, кого мне можно или нельзя критиковать и какие слова при этом можно или нельзя использовать. Так как если история научила нас хоть чему-то, то это вот что: если много людей считают человека, предмет или инстанцию священной, то для них они по определению вне критики. Но, к сожалению, как только человек оказывается вне критики, это неразрывно ведёт к коррупции.
Всякий писатель, который становится под партийные знамёна, рано или поздно оказывается перед выбором — либо подчиниться, либо заткнуться.
Некоторые мысли приходят в голову под конвоем.
Кому тесно в ящике письменного стола, пусть готовит себе гроб.
На слово длинношеее в конце пришлось три «е», -
Укоротить поэта! — вывод ясен, -
И нож в него! — но счастлив он висеть на острие,
Зарезанный за то, что был опасен!
Внимая заветам,
Храни свою речь!
Слово поэтам —
Как воинам меч...
А знаешь ответ,
Но вопрос не нашёл -
Помни, что свет
От слова пошёл!
Давайте посмотрим на нынешний мир. Макрон, ислам и Европа. С другой стороны — Эрдоган по отношению к Европе. Это такая проблема, от которой они будут харкать кровью ближайшие лет двадцать и не смогут её решить. Потому что то, что они сделали в предыдущие двадцать лет, вывело их к этой проблеме. Это пресловутая толерантность. Считать равным чужого я не могу, я должен его терпеть! Чтобы компенсировать это терпение, у меня, оказывается, есть право над ним шутить, так чтобы его и оскорблять. Это же связанные механизмы. <...> Вот они долго нам рассказывали, что «свобода твоя заканчивается там, где начинается свобода другого...» И так устроено самое прогрессивное общество... Враньё! Когда они рисуют эти карикатуры на пророка, они говорят, это — «наша свобода». Но вы ведь оскорбляете чувства других людей своим действием! Как же ваши либеральные ценности?
Свобода слова нужна очень ограниченному кругу людей, а большинство, — даже из интеллигентов… делают своё дело и без неё.
Молчание, если оно только не происходит из особенной, даже иногда весьма похвальной при настоящей организации общества осторожности или боязни, чтоб речь не была перетолкована во вред говорящему людьми официально неблагонамеренными (см. слово Шпион), в большей части случаев бывает прямым следствием и указанием неполноты умственного развития <...> Смешон поэтому в глазах всякого истинно мыслящего человека укор в бесталантливости там, где была бы жалкая посредственность законодательницей и где самая талантливость являлась бы чем-то враждебным духу тамошних общественных учреждений!... Не странно ли там искать ума, усовершенствований и изобретений, где всякое обнаружение разумности, всякое нововведение было бы чем-то противузаконным, безнравственным… где однообразие, монотонность, безмыслие и бессмыслие — закон общественной жизни… как это и есть в Турции или Китае!... …Для общества, не привыкшего к рассудительности и разумности, слова мудреца будут словесами безумия!... Невольник никогда не может быть красноречивым. …Как война родит великих полководцев, так время народных волнений производит великих ораторов. Разительные примеры представляет в этом отношении Франция.
Ведь это славно — изъясниться,
Коль слово хочет на язык,
Но нам такое только снится -
К тому народ наш не привык.
Если приучать детей к самостоятельности, то родителям кажется, что с детьми и время уйдет больше и ошибок будет больше, пока сделаешь задуманное, а в политике власть бьет по рукам граждан, считая, что лучше их знает, на что государство должно тратить время и кому можно во власти совершать ошибки.
Свобода слова — великая вещь. Каждый дурак всё расскажет про себя сам.
Другой вариант:
Свобода слова — великая вещь. Дай дураку раскрыть рот, он всё про себя расскажет.
... умираем в мучениях, но я счастлив, что дважды умираю за Отечество!
Если заинтересованные круги получат возможность заставить умолкнуть неугодные голоса из средств массовой информации, это может крайне негативно сказаться на свободе слова.
— Читатели журнала «Хастлер» не выступают в вашу поддержку. Вам это обидно?
— Почему я должен идти в тюрьму за вашу свободу?
Думаю, если я промолчу, я потеряю право на существование. Я потеряю право жить.
Если мои права нарушают, а я молчу, мне лучше умереть, чем так жить.
Мы понимаем силу света, когда видим тьму. Мы понимаем важность наших голосов, когда нас заставляют молчать. Мы верим в силу и могущество наших слов.
Я целиком за свободу слова, пока они молчат.
Свобода слова должна идти вкупе с ответственностью.
— Девочки пропадают, супермодели колются, Обама завел собаку. Свобода слова торжествует.
— Свобода слова — это моё право!
— Конечно, да, но пользуйтесь свободой осмысленно.
Прежде чем владеть свободой слова, мы должны научится владеть своими сердцами!
Прежде чем научить попугая говорить, научите его молчать.
Качественная журналистика не умерла. Она сменила формы и ушла с блогосферу. Там полная свобода слова и диалог автора и читателя. Там жестче критерии доверия к автору.
Когда наконец повязка сползла с глаз, она закрыла рот.
Заткнуть рот легче всего пирогом.
Человек не имеет права кричать «пожар» в битком набитом кинотеатре, только потому, что он хочет кричать «пожар».
Говорить и писать можно всё, что думаешь, но думать следует осторожно.
Когда кто-то другой берёт слово, фашист воспринимает это как наглое вмешательство.
Свобода слова — великая вещь. Каждый дурак всё расскажет про себя сам. Другой вариант:
Свобода слова — великая вещь. Дай дураку раскрыть рот, он всё про себя расскажет.
Никогда не будет свободен острый ум там, где отнята свобода для насмешки.
Собака в наморднике лает задом.