Уходит Счастье без оглядки.
Не любит ветреница ждать.
Рукой со лба откинет прядки,
Вас поцелует — и бежать.
А тетка Горе из объятий
Вас не отпустит, хоть стара.
Присядет ночью у кровати
И вяжет, вяжет до утра.
Ангелы зовут это небесной отрадой, черти — адской мукой, а люди — любовью.
(Ангелы называют это небесной отрадой, черти считают мучением ада, а люди называют это любовью.)
Для любви не существует вчера, любовь не думает о завтра. Она жадно тянется к нынешнему дню, но этот день нужен ей весь, неограниченный, неомраченный.
Если стремишься к душевному покою и удовольствию, тогда веруй; если стремишься знать правду, тогда исследуй.
Бог меня простит — это его профессия.
Прошлое — родина души человека. Иногда нами овладевает тоска по чувствам, которые мы некогда испытывали. Даже тоска по былой скорби.
Творчество — это болезнь души, подобно тому, как жемчужина есть болезнь моллюска.
Случайный визит в дом умалишенных показывает, что вера ничего не доказывает.
Мудрые люди обдумывают свои мысли, глупые — провозглашают их.
Любовь к свободе — цветок темницы, и только в тюрьме чувствуешь цену свободы.
Там, где сжигают книги, скоро будут гореть и люди.
Доброта лучше красоты.
Ах! Это было так давно! Я был тогда молод и глуп. Теперь я стар и глуп.
Что такое любовь? Это зубная боль в сердце.
Женщина — одновременно яблоко и змея.
Власти спорят, люди страждут
Короли господства жаждут,
Власть — как благо им дана!
Добродетель их — война!
Всё своё состояние я завещаю жене, при условии, что она опять выйдет замуж. Я хочу быть уверен, что хотя бы один мужчина будет оплакивать мою смерть.
Чтобы победить самые тяжёлые страдания, есть два средства: это опиум и работа.
Музыка образует середину между мыслью и явлением.
Рояль исчезает, и нам открывается одна музыка.
Как в тёмные времена люди лучше всего ведомы религией, так и в кромешной тьме лучший проводник — слепой... Kогда же наступает рассвет, просто глупо следовать за слепым.
Ни у одного народа вера в бессмертие не была так сильна, как у кельтов: у них можно было занимать деньги, с тем что возвратишь их в ином мире. Богобоязненным христианским ростовщикам следовало бы взять с них пример.
Христианство возникает как утешение: те, кто в сей жизни насладился обильным счастьем, в будущей поплатятся за него несварением желудка; тех же, кто слишком мало ел, ждёт впоследствии превосходнейший пиршественный стол; и ангелы будут поглаживать синяки от земных побоев.
Женщины опасны своими дневниками, которые может найти муж.
Женская ненависть, собственно, та же любовь, только переменившая направление.
Фраки черные, чулочки,
Белоснежные манжеты, -
Только речи и объятья
Жарким сердцем не согреты,
Сердцем, бьющимся блаженно
В ожиданье высшей цели.
Ваши лживые печали
Мне до смерти надоели.
Ухожу от вас я в горы,
Где живут простые люди,
Где привольно веет ветер,
Где дышать свободней будет.
Личину мне! Отныне я плебей!
Я не хочу, чтоб сволочь золотая,
В шаблонных масках гордо выступая,
Меня к родне причислила своей.
Хочу простых манер, простых речей,
В которых жизнь клокочет площадная, -
Ищу их, блеск салонный презирая,
Блеск острословья, модный у хлыщей.
Добродетельным всякий может быть в одиночку; для порока же всегда нужны двое.
Мы должны прощать наших врагов, но не прежде, чем их повесят.
Умный всё замечает. Глупец обо всём делает замечание.
Глупец тот, кто пытается прикрыть собственное ничтожество заслугами своих предков.
Существует лишь одна мудрость и она имеет определённые границы, но глупостей существуют тысячи, и все они беспредельны.
Изобрели средство, которое действует с обратной силой и благодаря которому всякая глупость может считаться как бы не совершённою или может даже превратиться в мудрость. Средство это совершенно простое, и заключается оно в заявлении, что глупость совершена или сказана в ироническом смысле. Так-то всё в этом мире движется вперёд: глупость становится иронией, неудачная лесть становится сатирою, природная глупость становится искусным пародированием, истинное безумие — юмором, невежество — блестящим остроумием.
В страхе думал я сначала:
Нет, не вынесть мне никак!..
А ведь вынес... и немало, -
Но не спрашивайте: как.
Змей, драконов безобразных,
Монстров, пышущих огнём,
Вот каких уродов разных
Мы, поэты, создаём.
Поэт, этот творец в малом, подобен богу и в том, что своих героев он творит по образу своему и подобию.
В мечтах ласкал я пламенных подруг,
Любил я розы, мирты, чьи-то плечи,
И сладость губ, и сладость горькой речи,
И грустных песен каждый грустный звук.
Но все мечты умчались без возврата,
Любимый образ отлетел, как сон.
Со мной лишь то, что, страстью распален,
Послушным рифмам я вверял когда-то.
Где, скажи мне, та, чью прелесть
Пел ты, в сердце уязвленный,
Полный пламенем волшебным,
Вдохновенный и влюбленный?
Ах, погас волшебный пламень,
Сердце холодно и вяло.
Эта книжка — урна с пеплом
Той любви, что в нем пылала.
Моя жена была совершенно права, когда однажды сердито сказала кому-то, кто хвалил меня за ум: «Он только прикидывается умным».
Видимое произведение гармонически выражает невидимую мысль.