Воду не обуздать, как и меня.
Ничто не может связать прочнее океана. Даже кровь.
Убить сирену не то же, что русалку. Их гниющими трупами пестрит морское дно, а скелеты обрастают кораллами, в то время как мы превращаемся в то, что нас породило. В океан, пену и соль в наших жилах. Мы уходим, не оставляя воспоминаний.
Жизнь в океане научила меня видеть то, чего не видят другие, и ждать того, о чем они и думать не хотят.
Любовь — в океане нечасто встретишь это слово. Оно рождается лишь в моей песне да на устах убитых мною принцев.
Неподвижное существование на одном месте меня раздавит. Сердце во мне столь же дикое, как океан, который меня взрастил.
Умирая, сирены возвращаются в океан.
Сердца — это сила, и если мой народ жаждет чего-то отчаяннее, чем океанских глубин, то именно ее.
Под цепким холодом, под ветром тяжко влажным
В ней медленно остыл пыл буйного огня;
Там встали цепи гор, вершины леденя;
Там ровный океан взвыл голосом протяжным;
Вот дрогнули леса, глухи и высоки,
От схватки яростной зверей, от их соитий;
Вот буря катастроф, стихийный вихрь событий
Преобразил материки;
Где бились грозные циклоны,
Мысы подставили свои зубцы и склоны;
Чудовищ диких род исчез; за веком век
Слабел размах борьбы — ударов и падений, -
И после тысяч лет безумия и тени
Явился в зеркале вселенной человек!
Видя океан, мы понимаем, что мы дома. В безопасности.
Взмах крыла бабочки на одном берегу океана может вызвать цунами на другом берегу.
Я люблю плакать у океана, потому что только там мои слезы кажутся незначительными.
Одни люди высокие, как горы, другие — глубокие, как океан, третьи — таинственные, как пещеры... Но независимо от этого в каждом ждет своего часа сокровище, предназначенное для кого-то одного, единственного! Того, кто не побоявшись отправиться в путешествие, покорит горы предрассудков, погрузится в океан души и, подобрав нужный ключ к сердцу, откроет этот самый сундучок с нашим самым сокровенным желанием...
Если лечь на берег океана и закрыть глаза, то можно умереть от счастья. Но все предпочитают жить.
Ни один аквариум, ни одно искусственно созданное водохранилище не смогут воссоздать естественные условия морского обитания. И ни один дельфин, плавающий в таких водах, не будет похожим на дельфина, живущего в естественных условиях.
В океане жизнь всюду — от экватора до полюсов, от поверхности до глубин почти в десять километров.
С момента рождения человек возлагает неподъемную ношу на свои плечи, которая со временем втаптывает его в землю. Но стоит погрузиться в воды океана и опуститься ниже уровня земли — и ты свободен.
Когда в сердце ледовитый океан, то ищешь теплоты, а когда тихий, ждешь бури...
Люди подобны океану: воды много, а напиться нельзя.
Искусство действует, как океан — можно дышать морем, стоя у берега, для того чтобы жить морем, совсем не обязательно непременно быть моряком.
Возможность получать подобна океану. Проблема в том, что большинство людей подходит к этому океану возможностей с чайной ложкой.
Похожа жизнь на океан, а все мы — только рыбаки:
мечтаем выудить кита, а добываем хвост трески.
Музыка — одна из сторон моей жизни, есть масса других проблем и дел. Ещё есть рассвет, ещё есть ночь, ещё есть море, есть океан, есть водные лыжи, есть многое, что мне очень интересно. Еще есть моя любовь. И музыка — один из аспектов моей жизни.
Я надеюсь, что перееду границу и пожму руку своему другу. Я надеюсь, что Тихий океан такой синий, какой он был в моих снах.
Знаешь, что мексиканцы говорят про Тихий океан? Говорят, что у него нет памяти.
Сны — это берега, в которых океан сущностей обретает твердь формы. Пляжи, по которым «когда-нибудь-будет», «однажды-было» и «не-будет-никогда» могут прогуливаться среди «ныне-есть».
Океан такой огромный, да? Когда я смотрю на него, все мои проблемы кажутся такими незначительными.
— Может быть, наша жизнь началась в океане…
— Четыре тысячи миллионов лет назад. В каком-нибудь глубоком, тёплом месте, около подводного вулкана.
— И почти всё это время все живые существа были водными, жили в море. А потом, несколько миллионов лет назад, а может, и немного раньше, — <…> живые существа выбрались и на сушу.
— Но можно сказать, что, после того как мы покинули море, прожив в нём много миллионов лет, мы как бы взяли океан с собой. Когда женщина собирается родить ребёнка, у неё внутри имеется вода, в которой ребёнок растёт. Это вода почти точно такая же, как вода в море. И примерно такая же солёная. Женщина устраивает в своём теле маленький океан. И это не всё. Наша кровь и наш пот тоже солёные, примерно такие же солёные, как морская вода. Мы носим океаны внутри, в своей крови и в поту. И когда мы плачем, наши слёзы — это тоже океан.
Я доверял океану и чувствовал, как океан любит меня. Нас прочно связывали какие-то тайные нити-струны, я ощущал, как они натягивались всякий раз, когда я удалялся от него. Сейчас океан был рядом, и я был счастлив. Стоя у борта, я как будто слышал его зов из глубины и готов был пойти на этот зов не задумываясь. Акулы и другие морские хищники пугали меня не больше, чем медведи и волки в лесу. Не мог же я не плавать в океане только потому, что там водятся акулы, и не ходить в лес из-за страха встретиться с медведем. Кроме того, акулы представлялись мне как бы малыми частицами одного общего сознания Океана, не способными на враждебные действия без его воли.
Шумел океан. Вечный и одинаковый <...>. Везде и всегда океан был свободным. В него могли лить отраву, в нём могли чертить границы. <...>
А океан жил.
Океан не помнил обид.
Подобно небу, он верил в свободу, подобно небу — не терпел преград...
— Я смотрю на этот простор, на океан, такой могучий и безбрежный. Он полон жизни и тайн. Как знать, что там под водой.
— Чудовища?
— Может и чудовища. Чьи-то мечты, затонувшие сокровища, великая неизвестность — вот что такое океан.
В детстве отец говорил, что океан таит в себе спасение, со временем я также поняла, что его просторы хранят в себе большие тайны и могут сохранить мою. И, как любовь внутри, он изменчивый, мощный и порой жестокий, но в суровой реальности, океан — это барьер, который отделяет тебя от любимых.
Доверяя тайну океану, не стоит ждать, что он доверит тебе свою.
И в беседах с океаном, под дождем или под планом, мне откроются секреты,
Я пойму и стану легче,
И прозрачными руками обниму себя за плечи.
По крайней мере в этом мире существует постоянство. Небеса истекут кровью, а океаны закипят, но сила притяжения никуда не денется. Все эти эйнштейновы прибамбасы милы и увлекательны, но если вы хотите гарантий, ставьте на Ньютона.
Прыжок в бескрайний океан с кормы огромного советского парохода, трехдневный заплыв в воде, кишащей просоветскими акулами, в сторону неведомых Филиппин; кто еще мог такое сотворить, если не русский интеллектуал, спортсмен и йог Слава Курилов.
Однажды, на берегу тихого океана, я встречу её, и увижу ещё два, в которых и утону.
У тебя двойные глаза,
Их хватило б на два лица,
И сияет весь океан
От помноженных на два глаз.
Дорогою светлой я иду,
А навстречу идёт она,
И вдруг застыл я на минуту,
Узрев два чистых океана.
Океаны вижу голубые,
Я в них хотел бы утонуть.
Но их кристальные глубины,
Способны к жизни вновь вернуть.
С точки зрения здравого смысла мои шансы добраться до берега живым выглядели так: если во время прыжка я не разобьюсь от удара о воду, если меня не сожрут акулы, если я не утону, захлебнувшись или от усталости, если меня не разобьет о рифы, если хватит сил и дыхания выбраться на берег и если к этому времени я все еще буду жив — то только тогда я, может быть, смогу поблагодарить судьбу за небывалое чудо спасения.