Воду не обуздать, как и меня.
Так странно, я ведь хотела забрать сердце Элиана, а теперь надеюсь, что он заберет мое.
Элиан так похож на моря, которые бороздит. Спокойный на поверхности и неистово бурлящий на глубине.
Мы не наивные юные наследники, из которых можно лепить что вздумается. Мы воины. Мы властители.
Правда о том, кто я есть, стала кошмаром.
— Яд? Хранил его для будущей жены?
— Он не смертелен. И нет, не для жены. Разве что моей женой была бы ты.
— Будь я твоей женой, выпила бы его добровольно.
— В войнах не побеждают бегством.
— В войне вообще невозможно победить. Просто кто-то проигрывает.
Никогда не показывать пылающий внутри огонь — вот черта истинного убийцы.
— Неисправимый циник.
— Неисправимый пират.
— Говоришь так, будто это оскорбление.
— Прими уже, что все, сказанное мной, оскорбление.
Я уверена, что даже без своей силы все еще опасна. Может, у меня сейчас нет плавников и даже голоса, но я дочь своей матери. Я самое смертоносное существо на сотню королевств.
Худшие из худших всегда лучшие.
Мне не положены эмоции, я должна внушать ужас, а не испытывать его.
Убить сирену не то же, что русалку. Их гниющими трупами пестрит морское дно, а скелеты обрастают кораллами, в то время как мы превращаемся в то, что нас породило. В океан, пену и соль в наших жилах. Мы уходим, не оставляя воспоминаний.
— Не будешь ли ты так добра перевести?
— Меня еще никогда не обвиняли в доброте.
Человеческая мелочность не знает границ.
Пираты — лжецы по призванию, а королевские отпрыски — по крови.
Любовь — в океане нечасто встретишь это слово. Оно рождается лишь в моей песне да на устах убитых мною принцев.
В мире нет ничего кроме боли и редких мгновений облегчения.
Боль — это не всегда страдания.
Каждая Морская королева рождается простой сиреной и только вместе с короной взамен хвоста получает могучие щупальца, способные сдержать натиск армий. Она становится скорее кальмаром, чем рыбой, и с этим преображением в королеве расцветает магия, великая и неукротимая. Та, что меняет форму морей по прихоти хозяйки. Морская королева — она же Морская ведьма.
Правителей недолго свергнуть. И только в принцах есть особая прелесть. В их юности. В верности своему народу. В том, кем они должны стать. Они — следующее поколение правителей, и, убивая их, я убиваю будущее. Точно как учила меня мать.
Королевой нельзя восторгаться. Ее нужно бояться.
— Ты сегодня как никогда бессердечна.
— Вот уж сердец у меня всегда в достатке. Семнадцать штук под кроватью.
Наша жестокость бесценна. Дружеские и родственные чувства чужды нам так же, как земля.
О красоте сирен ходят легенды, но в кетонках течет королевская кровь, а это дарует особое великолепие. Величие, выкованное соленой водой и царскими привилегиями. Ресницы наши сотканы из ледяной стружки айсбергов, губы окрашены кровью моряков. Даже странно, что для кражи сердец нам вообще нужна песня.
В русалках больше рыбьего, чем плотского, и верхняя их — телесная — часть плавно перетекает в чешую. Вместо волос у них, в отличие от сирен, голубоватые отростки, а рты их могут растягиваться до размеров небольшой лодки, позволяя заглатывать акул целиком. У русалок темно-синие тела и плавники вдоль рук и позвоночника. Они одновременно и люди, и рыбы, не получившие красоты ни от первых, ни от вторых.
Как и все чудовища, они могут быть смертельно опасны, но там, где сирены соблазняют и убивают, русалки сами поддаются людскому очарованию.
Сердца — это сила, и если мой народ жаждет чего-то отчаяннее, чем океанских глубин, то именно ее.
Здесь же, в этом городе, одновременно привычном и чужом, опасность могла выглядеть дружелюбной, а предательство улыбалось и источало сладкий аромат.
— Эл, подожди! Ты что, не сдала что ли?
— Сдала.
— А чего хмурая такая?
— Да лучше бы я провалилась и дело с концом!
— Ну, они из тебя звезду делают.
— А меня кто-нибудь спросил я хочу быть звездой или нет?
— Кем ты был до войны?
Он приподнял бровь.
— А ты?Лицо Лиры подернулось тенью.
— Я не помню.
Арин тоже солгал:
— Как и я.