Помни, что надежда – хорошая вещь, возможно, даже лучшая из всех. Она не умирает.
Страх — это кандалы. Надежда — это свобода.
Все же в этом ублюдском мире, во всей этой мышиной возне и суете, во всем этом навозе встречаются иногда поразительно красивые вещи, радующие человеческий глаз, и беда многих в том, что они об этом забыли.
У меня до сих пор хранятся эти камни, и я часто верчу их в руках, думая о том, сколь многого может добиться человек, если у него есть время и желание.
Стоит надеяться на лучшее... но готовиться стоит к худшему.
Я надеюсь, что перееду границу и пожму руку своему другу. Я надеюсь, что Тихий океан такой синий, какой он был в моих снах.
Знаешь, что мексиканцы говорят про Тихий океан? Говорят, что у него нет памяти.
Память на редкость коварная штука.
— Здесь у меня нет врагов, — мягко сказал Энди.
— Нет? — Я улыбнулся. — Подождите немного.
Просто нужно уметь выделять крупицу истины из тонн лжи, пустых сплетен и тех частых случаев, когда желаемое выдается за действительное.
Он принес сюда пять сотен долларов, но этот сукин сын ухитрился пронести сквозь тюремные ворота нечто гораздо большее. Возможно, чувство собственного достоинства или уверенность в своей победе... или, возможно, просто ощущение свободы, которое не покидало его даже среди этих забытых Богом серых стен.
Вместо того, чтобы ныть по поводу своих проблем, он продолжал спокойно жить и старался сделать свою жизнь максимально приятной и интересной. Тысячи людей вокруг на такое отношение к вещам не способны, и не только здесь, но и за пределами тюремных стен.
Неудача — она как будто бы летает вокруг, ну и в конце концов, она должна на кого-нибудь опуститься.
Птиц в неволе не удержишь. Их крылья слишком яркие, и когда они улетают — часть тебя, которая знала, что было бы грехом держать их взаперти, конечно, как-то успокаивается и радуется, что их больше нет, но всё равно то место, где ты живешь, становится ещё мрачнее, ещё темнее после того, как они улетают. Видимо, я просто скучал по своему другу.