— Он великий человек, сэр.
— Больше чем великий. Он — хороший человек.
— Сколько убитая весила раньше?
— 75 кг.
— Считай 80. Известный факт: все женщины врут о своем весе и возрасте.
— Погоди-ка, на днях ты сказал официантке, что тебе 29.
— Вы знаете, почему я Вас остановил?
— Очевидно Вам захотелось воспользоваться свой скромной долей власти и наказать меня за превышение скорости. Ничего, я Вас понимаю. Я тоже люблю наказывать людей. Ну, раньше любил.
— Я же говорю, я доктор, турист. Приехал к Дмитрию Громову, другу своему, хоккеисту. Я в Америке в первый раз. Я же не знал, что у вас не везде можно ходить... У нас вот везде можно... <...>
— Fuck the niggers.
Моя кровь превратилась в бухло. Было бы неплохо, чтобы моё лицо превратилось в бухло. Вот бы моя кровь смогла выпить моего лица. Тогда бы у нас всё было нормально.
— Кем вы приходитесь мистеру Галлагеру?
— Я его партнёр. Любовник? Родственник?
Люди начинают сходить с ума, когда понимают, что их жизнь кончена.
В каждом коллекционере дремлет психопат.
— Не двигайся, или ты труп!
— А я труп. И двигаюсь!
— Вам зажечь сигару?
— Нет, спасибо, я пытаюсь бросить, поэтому с недавних пор лишь держу их во рту.
— Почему бы вам тогда не держать во рту более дешёвый сорт?
— Что, ещё снизить и свой жизненный уровень?
— И они немножко обиделись? — Чувство юмора у полицейского было на уровне, но, как и киборг, он предпочитал это скрывать — во избежание неприятностей.
— Нет! Просто у центавриан на него зуб, нас три недели назад на Маяке такая же тарелка подрезала!
— Тогда почему у них на вас, а не у вас на них?
— Ну… мы их потом немножко погоняли, — смущенно признался Теодор.
— Значит, вы утверждаете… — Полицейский был подчеркнуто вежлив. С такой категорией граждан иначе нельзя, неизвестно, что они в следующий момент выкинут: то ли в горло вцепятся, то ли жалобную книгу потребуют. — …Что на вас напала летающая тарелка с целью хищения девяти с половиной килограммов маринованного мяса?
— А еще мангала, ведра и раскладного стульчика, — педантично перечислила Полина. — Хотя нет, мангал она просто подняла и разбила!
— Но нам кажется, что цель у нее была совсем другая! — поспешно добавила девушка.
— И какая же?
— Похоже, она хотела похитить Теда!
— На опыты? — Голос у полицейского стал совсем ласковый, живо напомнив приятелям о Лике.
— А вы когда-нибудь стояли на учете у психиатра? Скажем, насчет паранойи или там мании преследования…
— Нет! — так бешено рявкнул Тед, что поверить ему было сложно.
— Вы меня извините, но вы ничего не сможете добиться до 14 апреля.
— Это через несколько месяцев.
— У нас есть законы, защищающие бездомных в зимнее время.
— Охренеть! Придется мне вышвырнуть их самому.
— Нет, нет. Так нельзя. Это плохая мысль. Вас тогда посадят за нарушение закона.
— Меня? Меня посадят?
— Да, безусловно.
— Ладно, и что вы мне тогда прикажите делать?
— Ждать до весны. Как птички, пчелки, мальчишки и девчонки.
— Мне это сейчас не послышалось?
— Здесь никого нет, дом выглядит вполне спокойным. Пусть пересчитают своих детей еще раз.
— Теперь я преступник.
— Я стою двоих таких, как ты!
— Как считать, если на вес, то стоишь, да.
— Через десять минут я с тобой разберусь!
— Лучше б десять минут поприседал, боров.
— Уолтер Кунц и Рассел Циммерман говорят, что это была самозащита.
— Да, самозащита. Они были преступниками, настоящими животными! Они убили мамину канарейку!
— А лошадку можно с собой взять?
— Нет, девочка, нельзя.
— А с ней так хорошо говорить по вечерам...
— Что? Лошадь умеет говорить?
— Она умеет слушать, а это куда важнее, чём говорить.
— Деятельность полицейского плохо влияет на голову.
— Каким образом?
— День изо дня вы имеете дело с подонками, приходится общаться с наркоманами, сутенерами, убийцами и растлителями детей. И скоро вы начинаете думать, что все люди испорчены.
Это в порядке вещей — арестовать человека до того, как он успеет совершить преступление. Нужно обладать некими телепатическими способностями. Вот почему я чувствую себя как пророк. Уличный пророк, если хотите.
— Жалко, что ты не побежал, потому что я с удовольствием убил бы тебя. Но ты не побежал, потому что ты арестован.
Знаешь, что происходит в тюрьме с хорошенькими мальчиками вроде тебя, когда выключают свет?
— Я спешу, сами дотащите?
— Кто это?
— Я тебе что, секретарша? Он плохой, сам разберись.
— Добрый день! Нам стало известно, что вы готовите торт для Марата Арутюнова.
— А это конфиденциальная информация, которую мы не вправе разглашать!
— Дед, ты чего, американских фильмов пересмотрел? Хотите знать, кого вы покрываете?
— Марат Арутюнов. Кличка «Циркач». Бывший уголовник, осуждённый за рэкет, воровство, покушение на убийство. Ныне бизнесмен, филантроп...
— Ну вот... Исправился человек!
— Вы случайно указали редкий яд, возможно уложивший мальчика в больницу. Не поздравляю, ведь доктора начинают думать, что вы были правы. Почему рицин? Джесси, откуда такая мысль?
— Блин, да я... Может, в «Хаусе» показывали. Точняк, в «Хаусе». Или по «Discovery», а потом бывает мозг как выдаст что-то...
— Правда?
— Мой да!
Хотите поговорить о количестве убийств? Конечно, оно снизилось! А количество перестрелок нет, черт побери. Просто медики научились лучше лечить людей.
Важно не количество убитых, а качество смертей. Стреляй им прямо в сердце, и ты уничтожишь их душу навеки.
Борец с преступностью должен быть быстрым и решительным.
— Мы хотели дать тебе награду, но думается, знать, что жители Южного Парка в безопасности — уже награда.
— Нет, нет, подумайте ещё раз.
— По-вашему, это нормально?!
— Публичная дефекация не запрещена законом, если она осуществляется как знак политического протеста.
Да в этой дыре вообще ничего не происходит, разве что кроме эпидемии хиппи, вспышки кошачьего бешенства, нашествия морских свинок...
Сердца мужчин сварены вкрутую.