— Сатана, ты нам нужен, — тихо попросил Бог. — Без твоего опыта и без твоих знаний мы обречены.
Женщины созданы вдохновлять, а мужчины — предназначены свершать поступки, — произнёс Бог.
— Это не молитва. Что для тебя действительно важно?
— ... Грейс.
— Ты хочешь вернуть её?
— Нет... Я хочу, чтобы она была счастлива — не важно, каким образом. Я хочу, чтобы она встретила того, кто бы относился к ней со всей той любовью, которую я должен был ей дать. Я хочу, чтобы она встретила того, кто бы смотрел на неё так, как я смотрю на неё — твоими глазами.
— Вот теперь это молитва, Брюс.
Видишь ли, за любовь обычно борются с третьей силой... С обстоятельствами, с людьми, которые любви препятствуют, с расстояниями даже... Но за любовь никогда не борются с предметом своей любви.
Люцифер был моей величайшей надеждой и самым горьким разочарованием.
— Россия — моя боль. Она потеряла волю к жизни.
— Почему?
— Потому что россияне думают, что Ленин за них думает в мавзолее, — с горькой иронией ответил Бог.
— Почему они так думают?
— Они так думают, потому что не хотят думать. Не думать — грех. Вот они и кочуют, как безумный кочевник за миражом несуществующего стада. Пора бы укорениться, угнездиться… Надо встряхнуть Россию надеждой!
— Боже, хочу тебя спросить, в чем смысл жизни?
— Гомер, этого я не могу сказать.
— Ну скажи!
— Ты узнаешь, когда умрешь.
— Я не могу ждать так долго!
— Ты не можешь подождать полгода?
— Нет. Скажи сейчас!
— Ну ладно. Смысл жизни в том...
В чём смысл жизни? Смысла в жизни ровно столько, сколько человек в ней усматривает.
Природа меняется сама по себе. Кроме того, она понимает, что нет ничего вечного. Иногда стоит начать с чистого листа. <...> Нам стоит прогуляться. Насладиться всем этим в последний раз.
Гиперопека — это не метод воспитания.
— ... Так объясни, почему ты бросил меня? Нас.
— Ты разочаровал меня. Вы все.
— Нет, послушай. Знаю, я разочарование, но насчет людей ты не прав. Они твое величайшее творение. Потому что они были лучше тебя. Да, они слабы, врут и воруют, уничтожают и разочаровывают. Но они также и создают, поют, танцуют, любят. И, самое главное, никогда не сдаются. А ты сдался.
(Я знаю, что я — разочарование, но ты ошибаешься насчёт человечества! Они не могут быть разочарованием, потому что они лучше, чем ты. Да, конечно, они слабы, они лгут и воруют, и разрушают, и... разочаровывают. Но также они даруют, и создают, они поют, танцуют и любят. И, самое главное, они никогда не сдаются. В отличие от тебя.)
Как часто я это слышу: «Хочу изменить мир! Но не знаю с чего начать». Хочешь узнать с чего, сынок? Первый шаг — будь добр всегда и ко всем.
— Как ты относишься к покаянию?
— Это очень серьезно. Любому грешнику надо дать шанс очиститься. Но мне ли не знать, что многие люди каются, чтобы грешить с освеженными силами. Кстати, про ад люди напридумали всякие страшные сказки. Но все на самом деле еще страшней. Ад — это место, где человеку раскрывается со всей ясностью бессмысленность его греховной жизни. Но при этом человек лишается права на покаяние. От этого он испытывает вечные мучения.
Совестливый человек и на необитаемом острове совестливый. Так что люди здесь ни при чем. Это стыд передо мной.
— Ты говорил, что знак твоего существования есть и на Земле, — напомнил дьявол.
— Да. Это совесть. Никакими земными причинами ее не объяснить.
— Так, может, ты тогда скажешь, откуда взялся я? — спросил дьявол.
— Я хотел понять, — вздохнул Бог, — не может ли разум сам выработать совесть. Я вложил в тебя только искру разума. Но она не выработала совести. Оказывается, сам ум, не омытый совестью, становится злокачественным. Так появился ты. Ты неудачный проект человека.
— Я неудачный проект человека?! — возмутился дьявол. — Это человек неудачный проект дьявола!
Я людям дал средство — совесть и разум. Люди, ваша судьба в ваших руках — действуйте сами, сами, сами. А в минуту слабости вам поможет вера — мой ободряющий кивок! Я открыл путь. Да, он трагический, но это путь из катастрофы. Добро беззащитно без памяти о зле. Но, чтобы сохранить память о зле, и зло должно быть нешуточным. Вот почему я допустил зло, которое надо победить людям, чтобы навсегда сохранить память о нем. Надо победить его людям, а не устранять Богу.
Из года в год множество теологических человекочасов тратилось на обсуждение знаменитого вопроса: сколько ангелов могут станцевать на кончике иглы? Чтобы ответить на этот вопрос, нам нужна информация. Во-первых, ангелы не танцуют. Таково их отличительное свойство как ангелов. Следовательно, ответ — ни одного. Или почти ни одного. Азирафаэль научился танцевать гавот в подпольном клубе на Портленд-плейс в конце 1880-х. Постепенно он навострился, стал приличным танцором и очень расстроился, когда несколько десятилетий спустя гавот окончательно вышел из моды. Если танцем будет гавот, ответ очевиден — один.
— Это твоя история. Не моя. А на самом деле ты заточил меня, не позволил мне существовать в этом мире, потому что не выносил меня. Нет, мы были равны. Мы не были великими или могущественными, потому что мы были равны друг другу. Думаешь, ты создал архангелов, чтобы нести свет? Нет. Ты создал тех, кто ниже тебя, чтобы встать выше их, чтобы стать их Владыкой. Ты эгоист! Ты хотел стать великим.
— Это правда. Но это не вся правда. Акт творения несёт в себе ценность и блаженство,... гораздо более значимые и подлинные, чем мои гордость и эгоизм. Называй это благодатью. Бытием! Мироздание — не творение рук моих. Оно всегда было... и пробивалось наружу. Оно существовало, так же, как ты и я. Как только ты вышла на волю, ты тоже это почувствовала. Увидела.
Я помогаю людям не тем, что помогаю, а тем, что я есть! Больше всего ненавижу иждивенцев Бога!
— Если ты так жаждешь, чтобы люди в тебя поверили, почему ты не дашь точный знак своего существования?
— Тогда они придут ко мне ради выгоды или из страха. Но такая насильственная вера ничего не дает человеку. И они испортят мой замысел. Они придут ко мне без той душевной работы, которая с радостной добровольностью приведет их ко мне.
— В одном кафе вздорный пьянчужка пристал к тихому алкоголику, чтобы тот с ним выпил. Но алкоголик не хочет с ним пить, он стесняется его.
— Почему?
— Потому что пьянчужка позорит занятие алкоголика. Настоящий алкоголик склонен к системе, а у пьянчужки нет системы. В целомудренном протесте алкоголика бездна юмора.
Молчи, болван! — крикнул Бог. — На моем сердце миллионы шрамов от боли за человека! Если б я остановил японского мальчика, я должен был бы остановить все войны, все жестокости людей! Если я буду все это останавливать, люди никогда не научатся самоочеловечиванию.
— Человек грешит, — уверенно продолжал дьявол, — потому что недобрал сладости. Все его грехи отсюда!
— Когда он поймет, пусть иногда горькую, сладость мысли, он ограничится сладостью арбуза, — спокойно ответил Бог.
— Человек никогда не ограничится сладостью арбуза! — вскричал дьявол. — Никогда! Вот почему твой замысел обречен! Человек любит женщин, власть, богатство! Даже обман ему сладостен! Человек влюбчив, вернее, влипчив, и ты с этим ничего не поделаешь!
— Вот отлипнет он от тебя, и все пойдет по-другому, — сказал Бог, — но это он должен сделать сам.
— Ничего нет выше сладостной дрожи соблазна! — воскликнул дьявол. — О, если б твое учение вызывало сладостную дрожь соблазна! Все люди, и я вместе со всеми, ринулись бы за тобой!
— Ты с ума сошел! — повысил голос Бог. — Это все равно что слушать музыку Баха в публичном доме!
— А почему бы не слушать музыку Баха в публичном доме? Где же равенство? — дерзко спросил дьявол.
— Ритмы не совпадают! — оборвал его Бог. — И хватит об этом! Соблазн — энергия любви в когтях у дьявола. Для любящих нет соблазна. Поэтому мое учение основано на любви.
— Ну, а как ты относишься к коллективу? — вдруг спросил дьявол.
— Плохо. Коллектив не краснеет. Человек краснеет один. Всякий коллектив опускает мысль до уровня самых глупых.
— А почему люди склонны собираться в коллектив?
— Чтобы не краснеть. Они жаждут освободиться от бремени своей совести и передать ее вожаку.
— Тогда скажи, что такое мужество? — спросил дьявол.
— Мужество — никогда не поддаваться твоим соблазнам, — ответил Бог.
— Да, в деликатности тебе не откажешь, — заметил дьявол. — Значит, женственность — поддаваться моим соблазнам?
— Нет, — ответил Бог, — символ женственности — это руки, укутывающие ребенка. И все, что делает женщина, должно сводиться к укутыванию, а если нечем укутывать, укутывать собой.
— Я люблю эту историю. О Ное и ковчеге. Многие ведь не понимают её сути. Видят только гнев Божий и ярость. Им нравится, когда сердится Бог.
— А в чём по-вашему суть той истории?
— Ну, это история о любви, о вере друг другу. Животные ведь парами пришли. Они были вместе, плечом к плечу. Так же, как Ной и его семья. И в ковчег все входили плечом к плечу.
— Все думают, что я псих.
— Галилей, Пастер, Эйнштейн, Колумб — вы в хорошей компании.
— Что мне сказать тем, кто не верит в вас?
— Скажи им что этот мир, такой каким они выбирают его видеть.
Они в восторге! Они все поняли, но каждый понял совершенно по-своему – это потрясающе!
— Нет, прошу тебя! Я люблю тебя.
— Нет, ты меня не любил. Ты любил только мою любовь. Я отдала тебе все, что могла. А ты отдал всё им!
— Мне больно от того, что меня тебе было мало.
— Ты не виновата. Мне всегда и всего мало, иначе я не смог бы творить, но я должен — это моя работа, это сущность меня. И теперь, я должен начать всё сначала.
— Нет! Дай мне уйти.
— Мне от тебя еще кое-что нужно.
— Мне больше нечего тебе дать.
— Твоя любовь, она еще внутри?
— Да. Давай. Забирай.
Ежели доведётся тебе возлюбить женщину, то, скорее всего, жить ты будешь не с ней.
Погубил ли человек свою душу в Эдеме? Скажу вам то, чего никто не слышал. Адама я сотворил семнадцатилетним, Еве было пятнадцать, от силы шестнадцать. Я считал, что это будет средний возраст. Кто же знал, что люди будут жить так долго? Теперь я понимаю, что они были дети, несмышлёныши. Дети не могут погубить душу, они лучшее, что у меня есть.
Которая из мировых религий ближе к божественной истине? Истина не в зданиях и не в книгах. Сердце тот храм, где обитает вся истина.
Был ли Иисус Христос сыном божьим? Иисус был моим сыном, Будда был моим сыном, Магомет, Моисей, вы, все вы — мои сыновья.
Химия, сплошная химия! Превращаете детей в помойные вёдра!
Ваша сила в вашем знании.
— Ты должно быть Брюс, я тебя давно жду.
— Вот это номер! Ты и босс, и электрик, и уборщик! Рождество будет что надо. Смотри не напейся — кому-то надо будет ехать домой.
— Это не молитва. Что для тебя действительно важно?
— .. Грейс.
— Ты хочешь вернуть её?
— Нет.. Я хочу, чтобы она была счастлива — не важно, каким образом. Я хочу, чтобы она встретила того, кто бы относился к ней со всей той любовью, которую я должен был ей дать. Я хочу, чтобы она встретила того, кто бы смотрел на неё так, как я смотрю на неё — твоими глазами.
— Вот теперь это молитва, Брюс.