Не так уж много развлечений бате по карману:
Батя пьёт водку,
Батя бьёт маму.
И ни к чему менять программу – и так всё чётко:
Батя бьёт маму,
Батя пьет водку.
Ты ужасный, ни на что не годный, злобный алкоголик.
Помощь, которую предлагает система зачастую отталкивает уже на уровне названия. Например, «группа анонимных алкоголиков» мне представляется как какие-то курсы, где меня тупо научат бухать, чтобы об этом никто не знал. Как вообще можно быть анонимным алкоголиком? Алкоголизм очень трудно скрывать. Это невозможно как носить костёр в пакете.
Человек боролся с грехом пьянства и решил, что победил его, ибо не пил целую неделю. Обрадовался он, что одержал победу над своей зависимостью, и услышал как бы внутри себя голос, восхвалявший его:
— Вот какой ты молодец, какая сила воли, какая выдержка! Ты вышел победителем в этой схватке. Ты же знал, что всё можешь сделать, если захочешь, пусть теперь и другие знают! Стоило тебе только захотеть бросить пить, и ты бросил. Подумаешь, это для тебя не проблема! А они заладили: «Зависимость, зависимость! Спасать человека надо!» Глупые, да от чего спасать-то? Ты же пьёшь, только когда хочешь. Ты свободный человек, ни от чего не зависишь и делаешь только то, что хочешь!
Возгордился человек. Принимает хвалу и почести, а голос ему и говорит:
— Ты достаточно потрудился и победил. Теперь надо бы это дело отметить стаканчиком водочки.
Согласился человек и налил себе стаканчик. А где один, там поблизости и второй, и третий. Вскоре он валялся на земле мертвецки пьяный. Так окончилась его «победа» над пьянством.
[Хэнкок тянется за ногой проходящей женщины]
— Урод!
Я никому никогда не проигрывал!... не считая вышибалы из бара.
— Мне не нужно пить, чтобы развлечься. Могу бросить в любой момент.
— Ты пытался бросить уже сорок раз.
— О, боже, у меня реально проблема. Я подсел на бросание.
Понятно, что алкоголь не способствует нормальной личной жизни. Женщины такого мужчину не воспринимают. А с теми женщинами, что воспринимают тебя и такого, жить невозможно…
Нет у меня проблем со спиртным, — неожиданно громко объявил он. — У меня с алкоголем отношения такие же, как были у Черчилля: я могу отпускать шутки, править Англией, делать все, что душе угодно, но вот не пить не могу.
Вкушение алкоголя есть бессознательная попытка самолечения посредством «спаивания» внутренней стражи.
Алкоголизм является таким социальным злом, которое трудно вообще переоценить.
Разве я много пью? А хочешь узнать, почему я пью? Я тебя уверяю, молокосос, что, узнав причину, ты еще удивишься, что я пью так мало.
Кажется, до него только сейчас дошло, что сколько бы ты ни выпил, этого всегда будет мало, чтобы отключиться от страшной реальности жалкой и постылой жизни.
Да, да, в тот день мое прекрасное сердце целых полчаса боролось с рассудком. Как в трагедиях Пьера Корнеля, поэта-лауреата: долг борется с сердечным влечением. Только у меня наоборот: сердечное влечение боролось с рассудком и долгом. Сердце мне говорило: «тебя обидели, тебя сравняли с гов***. Поди, Веничка, и напейся. Встань и поди напейся, как с***». Так говорило мое прекрасное сердце. А мой рассудок? — он брюзжал и упорствовал: «ты не встанешь, Ерофеев, ты никуда не пойдешь и ни капли не выпьешь». А сердце на это: «ну ладно, Веничка, ладно. Много пить не надо, не надо напиваться, как с***, а выпей четыреста граммов и завязывай». «Никаких грамм! — отчеканивал рассудок. — если уж без этого нельзя, поди и выпей три кружки пива; а о граммах своих, Ерофеев, и помнить забудь». А сердце заныло: «ну хоть двести грамм. Ну… ну, хоть сто пятьдесят…» и тогда рассудок: «Ну хорошо, Веня, — сказал, — хорошо, выпей сто пятьдесят, только никуда не ходи, сиди дома». Что ж вы думаете? Я выпил сто пятьдесят и усидел дома? Ха-ха. Я с этого дня пил по тысяче пятьсот каждый день, чтобы усидеть дома, и все-таки не усидел. Потому что на шестой день размок уже настолько, что исчезла грань между рассудком и сердцем, и оба в голос мне затвердили: «Поезжай, поезжай в Петушки! В Петушках — твое спасение и радость твоя, поезжай.»
С тех пор, как ты бросил пить, с тобой невозможно стало разговаривать!
Алкогольная зависимость — не болезнь и даже не распущенность, это подлое, циничное и осознанное предательство.
Утром нашла его склад пустых бутылок. Мне... нехорошо. Я знаю, что ему нелегко, но, чёрт возьми, он должен всё прекрасно понимать!
Видите ли, алкоголизм — очень сложная штука. С одной стороны, ты пьешь, когда счастлив, с другой — чтобы утопить свои печали. Но слово «демон», на мой взгляд, слишком сильное. Я бы сказал, что это скорее некая уязвимость, страх — все мы в тот или иной период жизни сталкиваемся со страхом и чувствуем уязвимость. Их надо побороть. Если в этой битве мы проигрываем, то назад дороги нет. Но если собираем все силы в кулак, идем до конца, то в итоге побеждаем. Нельзя опускать руки, нельзя отчаиваться — нужно продолжать бороться за себя.
— Мистер Хабард слёг, и мы не сможем показать вам те фермы сегодня.
— Надеюсь, ничего серьёзного?
— Боюсь, болезнь хроническая, рецидив раз в месяц, обычно после паба «Роза и корона».
Это не Комптон, но та же шпана, что воспитана криком базарных хабалок.
Каждый подъезд в тех угрюмых дворах всегда искренне рад дарам винтоваров.
— Сеня, ты меня уважаешь?
— Уважаю, но пить не буду.
— Тогда я тебя укушу!
— Кусай!
Я слишком занят порчей лёгких, чтобы пить.
Поля продают,
Дома продают,
Пьют вино беспробудно...
Так гибнут люди в деревне моей.
Что же сердце тянется к ним?
— Это всё выпивка! — разрыдался мистер Пуст.
— Но вино пил ты. А потом пил ещё. И ещё, — прервала его Тиффани.
Сколько водки ни пей, — вздыхал алкоголик Сидорчук, — а организм всё равно на 90 процентов состоит из воды!
А она говорит, что он все равно может двигать рюмки, — ощетинился Уэнслидэйл. — А мой отец говорит, что он и умер-то от того, что слишком часто их двигал.
Без Хеймитча, по-моему, куда безопаснее, — возражаю я. — Он так проспиртовался, что от огня, боюсь, вспыхнет как спичка.
... отказ алкоголика от выпивки — это не конец его пути к исцелению, а только начало.
Взобравшись на этого «монстра», он разъезжал ничуть не хуже Поля Ревира, выкрикивая при этом что-то из Евангелия, как бы выполняя повеления Божии — ну, прямо современный Джонатан Эдуардз, проповедующий грешников и предостерегающий таковых о Гневе Божием. Никто его, конечно, не слушал, а если прислушивался, то немедленно звал на помощь шерифа или офицера полиции Дорфа, чтобы представители власти отправили несостоявшегося проповедника куда-нибудь проспаться.
Суть возникавших у него гипотез пребывала всегда в прямой зависимости от того, какое количество спиртного находилось в его утробе, а также какое количество выпивки было еще нетронутым.
Считается, что пьяницы живут на 10 — 12 лет меньше, чем непьющие. Смертность людей пьющих всегда и везде на много превышает смертность непьющих.Правда, находятся люди, которые оспаривают данные науки, ссылаясь на какой-либо приводимый ими пример. Они, например, говорят: «вот такой-то мой знакомый всю жизнь пил, а дожил до семидесяти лет, вырастил здоровых и умных детей, дождался внуков». Или говорят так: «вот этот пьет много и остается в то же время бодрым и здоровым» и т. д. Эти примеры, конечно, не являются доказательными хотя бы потому что на них можно возразить таким образом: если бы тот человек, который дожил при потреблении спиртных напитков до 70 л., не пил, то он наверное мог бы дожить до более глубокого возраста и имел бы еще более умных, талантливых и здоровых детей. Точно так же, если пьющий человек и сохраняет как будто внешний бодрый вид, то это еще не значит, что он вполне здоров, так как для несведущего человека вид может быть обманчив. Истинное состояние здоровья человека может определить только врач.
Под влиянием постоянного потребления алкоголя постепенно наступают стойкие болезненные изменения в клетках мозга, который резко тогда отличается от мозга человека не пившего. Мозговые оболочки его мутны, внутри мозга много воды, мозговые извилины уже обыкновенных и пр. Поэтому умственные способности пьющего человека постепенно понижаются, воля ослабляется, характер его болезненно изменяется к худшему. Человек делается раздражительным, подозрительным, слабовольным, черствым, у него притупляются и теряются чувства долга, чести и собственного достоинства. Он совершенно не считается с интересами близких ему людей, делается жестоким в своей семье, неприятным и опасным членом в обществе. Благодаря нравственному падению личности, ослаблению ума и воли, пьющий человек может встать и на преступный путь. Не даром говорят — «вино вину творит». И действительно, алкоголь наполняет тюрьмы, так как подавляющее большинство преступлений обязаны своим происхождением алкоголю.
У постоянно пьющего человека появляется потом непреодолимое влечение к алкоголю, так как нервная система привыкает к отравлению и требует все новых и новых раздражений. Оп пьет и в то же время никогда не считает себя виновным в своем пьяном поведении, а обыкновенно обвиняет в этом или жену, или еще кого-нибудь (детей, сослуживцев и пр.), или свою профессию, или какие-нибудь иные обстоятельства и т. д. Как же не пить: ведь раздражают! — жалуется один.
— В нашем деле без этого нельзя, — говорит другой в оправдание своих частых выпивок.
Единственно в чем он иногда и сознается после особенно большой выпивки и скандала, так это только в том, что «вчера, пожалуй, переложил». У таких людей не только нет сознания собственной вины но, напротив, у них развивается особое бахвальство и самомнение.
Несчастные жены пьяниц нередко подвергаются со стороны своих мужей самым грубым и жестоким оскорблениям, так как под влиянием длительного отравления мозга спиртными напитками у них развивается неосновательная ревность. Они тогда без всякого повода подозревают своих жен в супружеской неверности, не дают им ступить свободно шага, не церемонятся в выражениях, устраивают скандалы уличая их в измене, очевидцами которой они будто бы были, и т. д.
Такие больные — с понижением и притуплением умственных способностей, нравственного чувства и вообще с болезненным йзменением характера, с постоянным влечением к алкоголю — называются хроническими алкоголиками. Они считаются в общежитии обыкновенно порочными и распущенными людьми и обходятся без больницы. Но если поведение больного принимает особенно бурный и скандальный характер, то в таких случаях обращаются и в больницу (психиатрическую).
... Сейчас только десять двадцать, а я уже определился с вечером: пойти и нажраться.
Я вполне доволен нормальными радостями, которые не разрушают моей нервной системы.
— В одном кафе вздорный пьянчужка пристал к тихому алкоголику, чтобы тот с ним выпил. Но алкоголик не хочет с ним пить, он стесняется его.
— Почему?
— Потому что пьянчужка позорит занятие алкоголика. Настоящий алкоголик склонен к системе, а у пьянчужки нет системы. В целомудренном протесте алкоголика бездна юмора.
— Я таким был многие годы, я пил.
— Почему бросил?
— Из-за Энни. Я ушёл в море на неделю, когда вернулся — нашёл её без сознания. Её мать была в запое. Я решил, что один из нас должен быть трезвым.
— Мама говорит, что если ты бросишь пить и станешь принимать литий, то сможешь жить с нами.
— Давай лучше перейдём к теме Люси и мистера Тумнуса?
Это просто потрясающий, чисто российский феномен! Мы готовы жалеть кого угодно: забулдыгу, уголовника, жулика, алкоголика... Только не нашего брата интеллигента!
— Как сестра?
— Развелась.
— А я говорил, с нами алкоголиками — это не жизнь.
— Зачем ты так много пьёшь?
— С научной целью. Есть такие вещества в мозге человеческом — эндорфины. Они вызывают ощущение счастья. В нормальных условиях организм их вырабатывает самостоятельно, а у меня — нет. Или мне счастья нужно больше, как, впрочем, и всему русскому народу.