Поскользнулся, упал, закрытый перелом, потерял сознание, очнулся — гипс!
— Сеня, ты меня уважаешь?
— Уважаю, но пить не буду.
— Тогда я тебя укушу!
— Кусай!
— Откуда у тебя пистолет и деньги?
— Молчи, несчастная!
— Нет! На это я пойтить не могу!
— Товарищ старший лейтен…
— Нет! Мне надо пос-советоваться… с шефом! С начальством!
— С Михал Иванычем?
— С Михал… Иванычем! С Михал… [вылезает из машины, бежит к телефону-автомату]
— Привет Михал Иванычу!
— ... а я ещё поторгуюсь.
— Не думаю...
— Товарищ старший лейтенант, только я вас прошу — все ценности принять по описи!
— Ну, какой разговор… По всей форме: о́пись-про́токол, сдал-приня́л… отпечатки пальцев!
— А кстати... Вы кто такой?
— Ну, я его знаю по работе, скажем, коллега...
— Ясно — собутыльник!
— Что у тебя там?!
— Золото, брильянты!
Может, меня даже наградят... Посмертно!
— А у вас нет такого же, но с перламутровыми пуговицами?
— К сожалению, нет...
— Нет, да? Будем искать...
— Как же можно с человека срезать гипс незаметно?
— Можно! Я, правда, не знаю, как они будут действовать. Но человека можно напоить.
— Угу.
— Усыпить.
— Угу.
— Оглушить. Ну, в общем, с бесчувственного тела. Наконец, с трупа!
— Угу… С чьего трупа?!
— Ну, я уверен, что до этого не дойдёт!
— Ей, может, что-нибудь надо?
— Что ей надо, я тебе потом скажу... Леди! Сеньора! Фрау! Мисс! К сожалению, ничего не выйдет!
В тёмно-синем лесу, где трепещут осины,
Где с дубов колдунов облетает листва,
На поляне траву зайцы в полночь косили
И при этом напевали странные слова.
<...>
А нам всё равно, а нам всё равно,
Твёрдо верим мы в древнюю молву.
Храбрым станет тот, кто три раза в год
В самый жуткий час косит трын-траву.