— Ты хоть предохранялся?
— Клинок у меня был.
— Ты под кайфом?
— Как правило — да!
— Что тебя так шандарахнуло?
— Жизнь!
— Соблюдай акт воздержания против звуков.
— Что?
— Заткнись.
— Что с тобой? Ты что, напился?!
— Нет!... Да.
— Да что с тобой случилось?!
— Я нашёл магазин со спиртным...
— И?
— И выпил его.
(— Я нашел винный магазин.
— И?
— И осушил его.)
— Лишь одному артефакту такое под силу. Вам он известен как жезл Моисея.
— Тот самый?
— Он был использован против египтян, насколько я помню.
— Да, это было во всех газетах.
— Жезл, вроде бы, превращал в кровь речку, а не мужиков.
— Оружие не использовалось в полную силу. Думаю, Моисея можно исключить из подозреваемых.
— Что ты такое?
— Я — Ангел.
— Этого не может быть.
— Почему?
— Потому что я атеист.
— Значит, это не Бог?
— Бога никогда никто не видел. Всё покрыто тайной.
— Как это понимать?
— Что именно во фразе «я не знаю» ускользает от твоего понимания?
— Мы — люди. А когда людям что-то очень сильно надо, они врут.
— Почему?
— Например… Так можно стать президентом.
— Так он Сэм или не Сэм?
— Ты обозначил интересную философскую дилемму.
— Бунт очевидцев — это одна из 66 печатей.
— Догадываюсь, что не бродвейское шоу.
― Кас?
― Можно я его убью?
― Я вообще-то все слышу.
― Нет, он нам нужен живым... пока. Вот вернет тебе благодать и сделаешь с ним все, что захочешь.
― Хочу убивать его медленно.
― Я сижу всего в шаге от тебя!
— Дин.
— Кас? Мы считали тебя мертвым... Чувак, ты где?
— В больнице...
— Ты в порядке?
— Нет. Только что очнулся, чем весьма удивил врачей, они считали мой мозг мертвым.
Что если бы вы узнали, что никто не слушает? Что Бог свалил, а Небеса уже не при делах? Что бы вы делали тогда?
Я больше не участвую в войнах. Я наблюдаю за пчелками.
— Нам говорят далеко не все. Я знаю, что наша судьба связана с тобой.
— Тогда вам хана, ребята!
Всё просто. Свобода — это верёвка, на которой Господь хочет, чтобы вы повесились.
Вталкивать ангелам, что такое свобода, сложнее, чем научить рыбку писать стихи.
— Если мы это переживём, я закажу пиццу и мы немного подвигаем мебель. Намёк понял?
— Нет, я... Стой, вообще-то да, я...
Раньше я был очень уверен в себе, был убеждён, что вступил на праведный путь. А потом понял — нет праведного пути, есть люди, которые пытаются творить добро в мире, где очень легко творить зло.
Что бы ты ни делал, это не спасло бы меня, потому что я не хотел, чтобы меня спасали.
— Кас, ты уверен, что готов снова окунуться во все это? То есть, мне показалось, ты решил зажить мирной жизнью.
— Именно ты сказал мне как-то, что не ты выбираешь дело своей жизни, а оно выбирает тебя.
— Сэм, я не меньше тебя хочу рассчитаться с Гадриэлем. Но твоя жизнь дороже. Знаешь, пребывание человеком изменило моё отношение не только к пище. Оно изменило моё отношение к тебе. В смысле, теперь я понимаю твои переживания.
— Это ты о чем?
— Единственный человек, который лажал ещё чаще и круче, чем ты... это я. И теперь я знаю, каково это — чувствовать вину. Знаю, как это... Теперь мне известно, каково это — сожалеть, Сэм.
— Боже, я был таким глупцом...
— Ты совершал глупости ради благой цели.
— Да, как будто это меняет дело.
— Меняет. Иногда это меняет всё.
Человечность — не только борьба за жизнь. Ты ищешь своё назначение и не поддаёшься гневу или отчаянию. Или гедонизму, если уж на то пошло.
Нет, я нормальный. Но 94% психов называют себя нормальными. Так что стоит задаться вопросом, что такое нормальность.
— Ты в порядке?
— Ты думаешь, что я о сих пор... *крутит пальцем у виска*
— Да, если ты хочешь об этом знать, конечно.
— Нет, я совершенно нормален. Но 94% психов думают, что они совершенно нормальны... таким образом, я полагаю, мы должны спросить себя, что есть «нормально».
— Это твоя кровь?
— Нет... . Пол убит.
— Что?
— Его застрелила Джейн..
— Началось!
— Что началось, ты вообще где был?
— Бухал!
— Что?! Он действительно пил? [обращаясь к Сэму]
— Да... и все еще в не адеквате.
Никто ничего не сказал, никто не объяснил. Ты просто появляешься на свет, крича и толкаясь, и живешь, не понимая, почему чувствуешь то, что чувствуешь. И ещё эта растерянность, больше похожая на повязку на глазах, за которой ужас и боль. И, знаешь, только ты вроде начнешь понимать, как окажется, что ты ошибаешься. И на самом деле ты не понимаешь ничего.
— Люди такие хрупкие, а ведь недавно я не задумывался, насколько они хрупки.
— Наверное, поэтому мы молимся. Когда в жизни случается что-то очень плохое, нужен кто-то сильнее тебя.
— Прости, Дин.
— Нет. Ты лишь играешь в извинения.
— Извини.
— За что?
— За то, что вышвырнул тебя из бункера. За это, эм... и за то, что не сказал про Сэма.
— Ты думал, что его жизнь поставлена на кон.
— Да, меня одурачили.
— Я думал, что спасаю Рай. Меня тоже одурачили.
— Так, говоришь, мы с тобой — пара тормознутых недоумков?
— Я предпочитаю слово «доверчивые».
Ты переживаешь. Впрочем, это основная черта твоего характера, поэтому порой я её игнорирую.
— Это ад?
— Да!... Понимаешь, у старого ада была одна проблема — большая часть его обитателей уже была мазохистами... Было много: «Спасибо, сэр, запихните мне следующую горячую палку в зад». Но посмотри на них — никто не любит ждать в очереди.
— А что происходит, когда подходит очередь?
— Ничего. Они возвращаются в конец. Весьма продуктивно.
Зачастую оказывается, что чем меньшим человек обладает, тем он щедрее.
— Сэм, могу я задать тебе вопрос?
— Ты уже задал.
— Могу я задать тебе ещё один вопрос?
— И кстати, где был твой босс, когда на земле разверзся ад, если Бог есть?
— Бог есть!
— Что-то не верится. Если Бог есть, то чего он ждет? А? Геноцида? Власти монстров над землей? Апокалипсиса? Когда он думает пошевельнуть пальцем и спасти наше несчастное племя?
— Пути Господни...
— Только скажи мне неисповедимы, получишь пинка под зад.
— Почему это должен сделать я?
— Ты служитель небес.
— А ты Ангел.
— Я плохой пример.
— Ты серьёзно? Явишься туда и скажешь правду.
— А почему нет?
— Потому что мы люди. А когда людям что-то очень, очень нужно — мы лжем.
— Когда ты нас предашь, я буду одним их тех, кто вырвет твое сердце.
— Ой, Кас, флиртуешь.
— Я загоню в него пулю с демонской ловушкой.
— А я прикончу демонским ножом.
— А я за домом буду, на случай, если он придёт оттуда.
— Круто. А мне что делать?
— Не умереть.